Федюня осушил две рюмки подряд, прежде чем продолжил свой рассказ:

— Залез я туда — мамочки родные! А там коридор, как в кремлевских подземельях, только сложенный не из кирпича, а вырубленный в песчанике. Со сводом! Стою я с фонариком в руках и думаю: куда податься? в какую сторону? Плюнул через левое плечо три раза — на всякий случай — и потопал направо. Шел недолго — уперся в завал. А у меня ни кирки, ни лопаты. Там столько камней, что я ковырялся бы с ними до нового пришествия. Вернулся обратно. Пошел в другую сторону. Твою дивизию! — опять потолок коридора обвалился. Но не так сильно. Тут уж я приложил все силы и наконец пробился на другую сторону. В этом завале я и нашел кубок. А больше ничего…

— Ну-ну, что дальше было! — нетерпеливо подогнал его Глеб.

— Так я и говорю: дальше — ничего. Не прошел я по коридору и двадцати метров, как вдруг моя канарейка сначала запела, будто ей кто винца в поилку плеснул, а потом зашаталась — и брык. Тут уж я почуял неладное: в голове зашумело, все закружилось, едва фонарик и клетку с канарейкой не уронил. Развернулся — и ходу. Выбрался наверх, полчаса трупиком лежал. Но потом оклемался. И канарейка тоже ожила, зачирикала…

История с канарейкой Федюни была еще той песней. Он где-то вычитал, что в старину, проверяя, нет ли в забое опасных газов, шахтеры брали с собой эту птичку. Будто бы канарейка очень чувствительна к составу воздуха, и если она умирала, люди успевали покинуть шахту до того, как им становилось худо. Глеб лишь посмеивался над этой блажью Соколкова. Гораздо проще было довериться современному портативному газоанализатору, нежели отдаться на милость суеверий. Но Федюня всегда шел против течения общепринятых законов и понятий, и, как подтвердила практика, оказался прав.

— Возьмем с собой и канарейку, — хохотнув, сказал Глеб. — Я выделю ей грант на усиленное питание.

— Знаешь, пока я валялся под холмом практически без чувств, мне такое привиделось… — Федюня индифферентно вздрогнул. — Бр-р…

— Небось рыцари, закованные в латы, на огнедышащих конях…

— Откуда знаешь?!

— Так ведь не исключено, что Чертов Город был прецепторией тамплиеров, бежавших в наши палестины. Хорошо, что ты не узрел в своих видениях, как сжигали Жака де Моле, великого магистра Ордена Храма. Вполне мог бы прочувствовать на своей шкуре, каково это поджариваться на костре инквизиции.

— Чур тебя!

— Только не плюй через плечо! У меня нет уборщицы.

Федюня с сожалением посмотрел на бутылку, которая показала дно, и спросил не без надежды:

— Это все, что ты можешь предложить?

— Увы, мой друг. Как говорили древние, истина в вине. Но ежели его мало, то «путь наш во мраке, среди камней и терний», если верить Библии. Поэтому есть предложение продолжить сей знаменательный семинар по истории Средневековья в каком-нибудь приличном питейном заведении. Ибо я голоден, а значит, голова моя соображает туго. Что не есть «гут», по-немецки выражаясь. Посидим, выпьем, откушаем, что Бог послал, и наметим план на ближайшее будущее. Да, знаю я, знаю, что ты без денег! Не рыдай, сегодня угощение за мной, сегодня я щедрый, потому что ты вернул меня к жизни.

— Это как? — озадаченно спросил Федюня.

— Тебе не понять. Не нужно лезть в высокие эмпиреи. Будь проще, и люди к тебе потянутся. Так гласит современная мудрость, которой следуют нынешние политические деятели, собираясь на свои толковища без галстуков. Все, поднялись и полетели!

На следующий день, не откладывая дело в долгий ящик, Глеб и Федюня занялись подготовкой к предстоящей поездке в Угру. В большом гараже Тихомировых было несколько машин — под разные задачи, но Глеб остановил свой выбор на «Ниве-Шевроле». Она была достаточно комфортной для поездки на дальние расстояния, недорогой (в случае чего, нежалко и расстаться с ней) и надежной. Тем более, что Глеб внес в ее конструкцию некоторые усовершенствования: спецы поколдовали над движком, поставили самовытаскиватель с редуктором, а в дверке салона — там, где водительское место, оборудовали тайник для оружия.

Увы, оружие в беспокойной жизни «черных археологов», нередко изобилующей опасными приключениями, вещь весьма полезная и даже необходимая. Чтобы не держать его на виду и чтобы оно всегда было на подхвате (мало ли какие бывают ситуации), пришлось придумать хитрую штуку — нажал на потайную кнопку, и помповое ружье «Ремингтон» с укороченной пистолетной рукояткой и магазином на семь патронов уже у тебя в руках и готово к стрельбе.

Все остальное — импортный детектор аномалий EXP 5000, предназначенный для поиска пустот в земле и раритетов разных эпох, влагонепроницаемые костюмы в обтяжку с многочисленными карманами, похожие на облачение ниндзя, ботинки с металлическими носами (вдруг камень упадет на ногу), маски с очками, кислородные баллоны, дыхательные аппараты, каски, небольшие ломики, кирки, саперные лопаты, охотничьи ножи, тонкая, но очень прочная бечевка в бухте, фляги для воды, аптечка, мощные электрические фонари, стеариновые свечи, компас, бензиновая зажигалка и еще масса полезных в «поле» вещей — у Глеба всегда было наготове. Оставалось лишь закупить продовольствие, позвонить отцу, чтобы он не обеспокоился долгим отсутствием беспутного сына, и на всякий случай перекреститься перед дальней дорогой; больно уж место нехорошее им предстояло обследовать, если судить по файлу.

Федюня, который накануне весьма конкретно приложился к бутылке (дармовое угощение всегда слаще; тем более, что за него не нужно платить), в основном не помогал собираться, а бестолково путался под ногами, пока Глеб не дал ему стольник на опохмелку, что Соколков и сделал в ближайшем пивбаре. После этого Федюня повеселел, начал передвигаться не как сомнамбула, и даже напевал какую-то скабрезную песенку. Он был мастак на похабщину, но ругался красиво, как отставной боцман; вроде, и обидное слово, а на матерщину не очень похоже.

Выехали вечером. Глебу нравилось ездить в ночное время: трасса полупустынна, машин мало, едешь себе в темноте под приятный музончик и «растекаешься мыслию по древу» — ночью хорошо мечталось и вспоминалось, что за каждодневной житейской суетой не всегда возможно. А Тихомиров-младший, при всех его достоинствах и недостатках, был еще и неисправимым романтиком и фантазером. Конечно, он понимал, что все его фантазии — чушь несусветная. Но как здорово очутиться в выдуманном мире, где ты играешь главную роль и никто не может вылить ложку дегтя в твою бочку с медом!

Привал устроили на берегу безымянной речушки, когда начало светать. Палатку решили не ставить, и спали в машине, разложив сиденья. Недолго — часа три. И Глебу и Федюне было не до крепкого сна — их уже будоражила мания первооткрывателей, которая напрочь лишала покоя и нередко толкала даже самых здравомыслящих людей на немыслимые авантюры.

Быстро перекусив колбасой и сыром и запив еду чаем из термоса, они снова пустились в путь. В долину реки Жиздры, где находился Чертов Город, они приехали ближе к обеду. Конечно же путь им преградил шлагбаум — заповедная зона, на машине абы кому нельзя. Но на такой случай в кармане Глеба всегда лежало удостоверение-диплом кандидата исторических наук в кожаной обложке и «ксива», как он именовал бумагу с грифом и печатями Академии наук, в которой говорилось, что Тихомиров Глеб Николаевич направлен в заповедник «Угра» для проведения комплекса научно-изыскательских работ по теме… в общем, бла-бла-бла.