Одновременно были приняты срочные меры по усилению группировки войск на ленинградском направлении. Слуцко-Колпинский сектор Красногвардейского укрепленного района стал самостоятельным укрепрайоном; действовавшие здесь войска были объединены в 55-ю армию генерал-майора И.Г. Лазарева (70, 90, 168 и 237-я стрелковые дивизии, 1-я и 4-я дивизии народного ополчения, 2-й стрелковый полк). Остальные соединения Красногвардейского УР свели в 42-ю армию генерал-майора В.И. Щербакова (291-я стрелковая, вскоре убывшая на Карельский перешеек, 2-я и 3-я гвардейские дивизии народного ополчения, 6-я бригада морской пехоты). Военному совету 48-й армии было приказано полностью доукомплектовать маршевыми батальонами и вооружением оставшиеся в ее составе 21-ю танковую, 311-ю, 128-ю стрелковые дивизии и 1-ю горнострелковую бригаду (все вместе они на 1 сентября насчитывали 5838 человек, имея на вооружении 7 орудий, 16 минометов, 46 пулеметов и 20 ручных гранат), принять в свое Подчинение дивизию НКВД, отбить станцию Мга и отбросить противника в южном направлении. 8-я армия (11, 48, 118, 125, 191, 268-я стрелковые дивизии) продолжала отступать на рубеж, проходивший по реке Воронке, Тешково, Слободка, Кипень. В ее состав также передавались оставшиеся бесхозными 281-я стрелковая, 1-я гвардейская ДНО, 2-я дивизия народного ополчения и 5-я бригада морской пехоты.

Вслед за этим была произведена рокировка командармов: 1 сентября генерал-майор В.И. Щербаков с должности командующего 42-й армией переместился в командующие 8-й армией, на его место был назначен бывший командарм-8 генерал-лейтенант Ф.С. Иванов. Было также принято решение о формировании 6-й и 7-й дивизий народного ополчения и 20-й стрелковой дивизии НКВД.

На восточном берегу реки Волхов развертывались две новые армии — 54-я (285, 286, 310 и 314-я стрелковые, 27-я кавалерийская дивизии, 122-я танковая бригада, 119-й отдельный танковый батальон, 881, 882, 883-й корпусные артполки), под командованием маршала Г.И. Кулика и 52-я (267, 288, 292, 310, 312, 294 и 316-я стрелковые дивизии) генерал-лейтенанта Н.К. Клыкова. Кулику ставилась задача в трехдневный срок закончить формирование, сосредоточиться и перейти в наступление на Мгу, Погостье и Сальцы. Принимая хозяйство, маршал, к своему удивлению, обнаружил в районе Тихвина две бездействующие авиационные дивизии, о чем информировал Москву. 4 сентября между ленинградскими сидельцами и Верховным Главнокомандующим состоялся любопытный разговор:

«СТАЛИН: В Тихвине стоят две авиадивизии — 39-я и 2-я, обе находятся в вашем распоряжении, но они не получают от вас заданий. В чем дело, неужели вы не нуждаетесь в авиации?

ВОРОШИЛОВ, ЖДАНОВ: Для нас это неожиданная и приятная новость… Нас никто не информировал о дивизиях в Тихвине. Сегодня же будут отданы распоряжения.

СТАЛИН: Вы нас не поняли. Обе эти авиадивизии являются вашими старыми дивизиями. Ваш фронт просто не знает или забыл об их существовании… Вы просто не знаете или не знали, а теперь от нас узнаете, что в районе Тихвина, а не в самом Тихвине сидят ваши две дивизии, которые до сих пор не получали заданий. Кулик нашел эти дивизии».

5 сентября в командование Ленинградским фронтом вступил маршал Ворошилов, а генерал М.М. Попов стал начальником штаба фронта. Почти сразу Климент Ефремович обратился с просьбой освободить его от должности и назначить «кого-либо помоложе».

В ночь на 4 сентября финские войска начали прорыв советской обороны на реке Тулокса. Вечером 5 сентября они взяли город Олонец, пройдя за два дня почти 30 км. 7 сентября 1-я егерская бригада вышла к реке Свирь в районе Лодейного Поля. Части 67-й и 314-й дивизий заняли оборону по южному берегу реки. Финнам удалось форсировать реку и захватить плацдарм шириной до 100 км и до 20 км в глубину. До Тихвина им оставалось пройти 125 км.

Мерецков перечисляет недостатки в действиях советских войск: «Так, первоначально командование 7-й армии, организуя оборону, стремилось распределить наличные силы и средства равномерно по всем участкам. Это давало противнику возможность, сосредоточивая в нужном месте резервы и временно ослабляя прочие зоны, использовать свое материальное и численное преимущество для прорыва обороны на важнейших направлениях. Недостаточно внимания уделяли мы обеспечению стыков между соединениями и их флангов. Между тем враг почти никогда не лез в лобовую атаку, а, как правило, применял обходные маневры и проводил операции на окружение. Это обстоятельство приобретало особое значение в лесисто-болотистой местности. Наконец, жизнь (!!) показала, что при обороне на широком фронте с одноэшелонным построением войск необходимо иметь значительные резервы. Их целесообразно располагать несколько ближе к переднему краю, чем в обычных условиях, преимущественно возле узлов путей сообщения, в населенных пунктах, возле удобных маршрутов и желательно не в одном месте. Вот выводы, которые я сделал для себя из боев у Свири».

Вот какие открытия совершил для себя пятизвездочный генерал, до войны командовавший армиями и округами, что-то советовавший республиканцам в Испании и занимавший пост начальника Генерального штаба РККА. Грустно.

8 сентября приданный 20-й мотодивизии 424-й пехотный полк, преодолев Синявинские высоты, овладел Шлиссельбургом. Дивизия Донского, несмотря на огневую поддержку крейсера «Максим Горький» и эсминцев «Строгий» и «Стройный», потеряла к этому времени более 4 тысяч человек, и ее остатки переправились на правый берег реки. Лишь остров, на котором возвышается Шлиссельбургская крепость, находился в руках советского гарнизона еще почти 500 дней. Для двух красных маршалов падение Шлиссельбурга оказалось полной неожиданностью: из карт и донесений штабов следовало, что в этом районе наступают как раз наши войска, «все обстоит благополучно», а 48-я армия вот-вот уничтожит противника и освободит Мгу.

«Люди врут, обманывают друг друга, — жаловался Кулик Ворошилову. — На бумаге все хорошо, а на картах вензеля… Поэтому захват Шлиссельбурга нужно отнести за счет общего вранья и незнания дел высших начальников, как обстоит дело на месте».

С выходом немцев к Ладожскому озеру и верховью Невы Ленинград оказался плотно блокированным вражескими войсками. Город был отрезан от всех своих гидроэлектростанций. Исключалась возможность ухода части кораблей Балтфлота через Ладожское озеро. Однако факт блокады города не сразу стал известен советским людям. Даже 12 сентября на очередной пресс-конференции для иностранных журналистов заместитель наркома иностранных дел А. Лозовский уверенно заявлял:

«…утверждение немцев, что им удалось перерезать все железные дороги, связывающие Ленинград с Советским Союзом, являются обычным для немецкого командования преувеличением». О блокаде города страна узнала только в начале 1942 года, когда из него началась массовая эвакуация населения.

Вот запись из дневника ленинградца: «Наш народ — долготерпелив! Что делается на фронтах, даже около Ленинграда — мы не знаем. Мы ничего не знаем! Мы — скот. Мы — прах, с которым не считаются!»

Попытки противника развить успех, с ходу форсировать Неву и соединиться с финскими войсками на Карельском перешейке отразили развернувшиеся на правом берегу реки части 1-й дивизии НКВД и переброшенной из резерва фронта 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В.Ф. Конькова с приданным ей 107-м танковым батальоном. Вскоре к ним присоединились 10-я стрелковая и 4-я отдельная бригады морской пехоты. Кроме того, в состав 48-й армии, которую возглавил генерал-лейтенант М.А. Антонюк, вошла 286-я стрелковая дивизия из резерва Ставки.