Но что мне показалось интересным в этой маленькой встрече, так это то, что у мужчины к жилету были прикреплены золотые часы с брелоком – показное жеманство, гарантированно привлекающее внимание. Однако когда пациентка В села в такси, я увидел, что мой гость по-прежнему с часами. Это поднимает интересные вопросы о границах любви пациентки В к золоту. Почему она взяла зажигалку (когда ее уже почти поймали на воровстве), а не часы? Возможно, это связано с явным восхищением парня и его познаниях в области ее выступлений на лондонской сцене? Какова связь между ее карьерой и воровством? Этот вопрос требует дальнейшего изучения».

Но, конечно, Рис не дожил до того, чтобы его изучить.

Было уже поздно. Спектор на мгновение закрыл глаза и прислушался к потрескиванию камина. Ему предстояло еще многое прочитать: он даже не добрался до «Пациента С». Но ему почему-то казалось, что он лишь ходит вокруг да около. Что разгадка убийства доктора лежит в другой плоскости. Он решил, что сон – лучший выход для него в данный момент. Утром доктор все равно будет мертв. Картина также не будет обнаружена. А тайны запертого кабинета останутся такими же непроницаемыми, как и прежде.

Понедельник, 14 сентября 1936 года

По пути к Спектору на следующее утро Флинт заехал в Блумсбери, где находился офис издателя Клода Уивера, Ральфа Твиди. Ему не нужно было назначать встречу: одного упоминания об убийстве было достаточно, чтобы попасть в комнату уважаемого издателя.

Парень оказался моложе, чем ожидал Флинт. Его лицо было гладким. Человек, который не имеет собственных заслуг, подумал Флинт. Избалованный ребенок, как Маркус Боуман.

– Один из ваших авторов – человек по имени Клод Уивер, верно?

Издатель чиркнул спичкой и зажег кончик сигары:

– Верно. Клод – один из лучших в своем деле. Вы знакомы с его творчеством, не так ли?

– Боюсь, что нет. Но не волнуйтесь, мой вопрос не об этом.

– Нет? – Твиди снова сел, зажав сигару между пухлых пальцев.

– Нет. Я хочу спросить вас об ужине с мистером Уивером два дня назад.

– Два дня назад? Двенадцатое, двенадцатое… – пробормотал Твиди. – О таких вещах лучше спрашивать мою секретаршу

– Мы уже спрашивали. В вашем ежедневнике записано, что у вас был ужин с Клодом Уивером. Это верно?

– Если так записано, значит, верно, – кивнул он, посасывая сигару, пока ее кончик не засветился оранжевым светом. – На самом деле… подождите минутку. Да, кажется, теперь я вспомнил. Клод хотел встретиться со мной, чтобы обсудить контракт на его новый роман.

– Вы встретились в восемь?

Он пожал плечами:

– Примерно так.

– Это было у Брауна?

– Мы всегда там встречаемся. Форель у них превосходная.

– И как долго вы пробыли вместе?

– О, довольно долго. – Повисла короткая пауза, пока дым поднимался вверх к неработающему потолочному вентилятору.

– Боюсь, мне понадобятся более конкретные ответы.

Издатель застонал:

– Два часа, может быть, три. Весь этот допрос очень неприятен.

– Мне нужно знать только одно: в котором часу Клод Уивер покинул ресторан?

– В какое время он вам сказал? У Клода память на такие вещи лучше, чем у меня.

Флинт оглядел его полуприкрытыми глазами:

– Если бы я не был уверен в обратном, я бы сказал, что вы пытаетесь что-то скрыть, мистер Твиди.

Издатель рассмеялся:

– Поверьте, это не входит в мои намерения.

Еще одна пауза.

– Вы знали, что Уивер посещает психиатра?

– Нет, я этого не знал, – ответил мужчина, – хотя это меня нисколько не удивляет.

– Почему нет?

– Он странный тип, с ним нелегко найти общий язык. Писатели, знаете ли. Слишком большие интроверты. Не от мира сего.

– И о чем вы говорили?

– За ужином? Да как обычно. Ему скоро нужно было сдавать роман.

– И о чем же он?

Издатель слегка улыбнулся, как бы признавая свое поражение:

– О психиатре, раз уж вы об этом заговорили.

– И вы говорили об этом три часа?

Издатель сидел, задумавшись. Единственными звуками в кабинете были скрип стула и шипение сигары.

– Если быть предельно честным, то нет. В тот вечер Клоду стало плохо.

– Плохо? Я впервые слышу об этом. Что с ним произошло?

– Тошнота во время еды. Он извинился, спотыкаясь, вышел в туалет и… Да, теперь вспомнил. Больше я его не видел.

– То есть за стол он не вернулся?

– Это было не так необычно, как кажется, инспектор. В моем бизнесе привыкаешь ко всякого рода артистическим выходкам.

– В котором часу он ушел?

– Ну, это было в середине ужина, так что, вероятно, около десяти.

– Он жаловался вам на плохое самочувствие?

– Отнюдь. Он говорил о романе, о разбивке на главы – это практически единственная тема, которая его волнует, – и вдруг замер, как будто увидел что-то через мое плечо. Я оглянулся, но там ничего не было.

– Вы ему что-нибудь сказали? Что-нибудь, что могло быть неправильно истолковано?

– Кажется, мы говорили о… – Тут издатель на мгновение задумался. – Точно! Я рассказывал ему о новой теленаборной машине, которую мы установили в цеху. – Не обращая внимания на пустой взгляд Флинта, он продолжил: – Это чертовски хорошая вещь, она поможет нам, если мы когда-нибудь решим заняться выпуском книг в мягкой обложке. Но, конечно, Клода нельзя назвать поклонником «популярной издательской деятельности». Именно об этом мы и говорили. Это не был жаркий спор или что-то в этом роде, просто вполне вежливая дискуссия. Клод пытался убедить меня, что книги в мягкой обложке – просто дешевая подделка под настоящие. Они могут обмануть необразованных людей, но ценители всегда отличат настоящего Клода Уивера от фальшивок.

– И тут ему стало плохо.

Издатель кивнул:

– Именно тогда у него появилось это странное выражение лица. А потом он вышел из ресторана, бормоча что-то о том, как ему плохо, и больше не вернулся.

– И это было в десять часов?

– В десять, или в половине одиннадцатого. Не скажу точно.

– Уивер сказал нам, что он был с вами весь вечер.

Улыбка издателя была издевательской.

– Тогда мистер Уивер ошибается.

К дому Уиверов Флинт подошел пружинистым шагом. Он решил, что Спектор может подождать несколько минут, пока он зайдет в еще один дом. На этот раз он не стал звонить в дверь, а постучал в нее кулаком.