– Отлично.

Эйвери кивнул, поймав меня на лету, когда я опять в него врезалась, и перечислил семь заведений, где подавали вкусный пирог, причем три из них были вполне приличными.

* * *

Когда мы приехали, Дженджи с ноутбуком сидела у входной двери. Она отмечала прибывших и раздавала им буклеты. Миниатюрная, светлокожая, с прямыми черными волосами и в строгом пиджаке, она выглядела точь-в-точь как тридцатилетняя аптекарша. Дженджи не отходила от места, значит, придется чем-то ее отвлечь, чтобы получить доступ к компьютеру. Я захватила флешку. Если смогу ее воткнуть, то за десять минут скопирую с жесткого диска все, что требуется.

– Господи! Как хорошо, что вы приехали! Мы уже не справляемся, – воскликнула Дженджи. Она отвлеклась от ноутбука, чтобы лично нас поприветствовать. – Поможете с пиццей? Надо вынести пустые коробки.

Со столов никто не убирал, поэтому, естественно, они были завалены мусором.

– Конечно, – ответил за нас обоих Эйвери. Видимо, на мне висел бейджик «уборщица».

– Как я рада, что вы здесь. Вы оба! – с вымученной улыбкой сказала Дженджи.

Она выглядела какой-то странной. Та Дженджи, которую я знала, была язвительной и резкой на язык, с мертвыми глазами, как у Билли Айлиш.[49] А эта – восторженная и заискивающая. Странно…

– Марго, до чего здорово, что ты пришла. Можешь оставить мне свои контакты, вдруг соберешься на другие мероприятия ДПБ? – спросила Дженджи, протягивая лист регистрации.

– Чтобы ты наделала скриншотов всех моих переписок? Нет уж, спасибо! – ответила я, выразительно, как Джон Мулани,[50] подчеркнув конец фразы, будто это моя коронная «фишка».

Разговоры вмиг стихли. Такое ощущение, будто я скрежетнула ногтями по стеклу. Все поблизости, включая Эйвери, испуганно замерли.

Пытаясь сгладить неловкость, я забормотала:

– Я это… типа… не хочу, чтобы меня шантажировали.

Молодец. Еще глубже загнала себя в яму.

Дженджи кивнула, закусив губу так сильно, что чуть не проделала в ней дырку под новый пирсинг. Глаза у нее заблестели.

– Хорошо. Хотя бы почту оставь, я включу тебя в список рассылки. Думаю, тебе… это ничем не грозит. – Она глубоко вдохнула и обратилась к Эйвери: – Ладно. Давай займемся пиццей. И не забудьте проголосовать!

Эйвери посмотрел на меня с таким видом, будто я придушила котенка.

– Эй, ты что, совсем не умеешь выбирать выражения?

Надо успокоить его. Я не знала как. К счастью, Эйвери сам замял ситуацию:

– Ладно, я пока займусь делом. Приходи помочь, когда проголосуешь.

Я впервые заметила у себя в руке бюллетень. На нем было написано: «Какие пункты, на ваш взгляд, стоит включить в программу «Детей против бездомных»? а) защиту животных, пострадавших от рук человека; б) глобальное потепление; в) контроль над оружием». Какое отношение все это имеет к бездомным? Что происходит? С самим клубом и с Дженджи в частности?

Я пошла вслед за Эйвери и помогла ему собрать коробки.

– Это ведь Дженджи, да? Дженджи Хопп? Та самая, из-за которой всю футбольную команду дисквалифицировали с соревнований штата из-за переписки в группе, в которой она даже не состояла?

– Да. Но, Марго, она этим уже не занимается. Я правда думаю, что она…

– Она что? – уточнила я, не понимая, отчего он вдруг ее защищает.

– Что она исправилась. Как думаешь, зачем она вступила в наше общество?

– У нее явно какие-то корыстные интересы. Она же выгнала Кару Майклз с президентского поста.

– Нет, – смущенно ответил Эйвери. – Кару выгнали общим решением, потому что она не ходила на собрания. Дженджи пытается повысить престиж общества. Из нее получился хороший президент.

Эйвери, убрав коробки, наконец сделал перерыв и отрезал себе кусочек пиццы. В какой-то момент он сказал:

– Знаешь, люди порой меняются…

Я кивнула, будто и впрямь задумалась над его словами. Я знала, что так не бывает. Только богатый и популярный мальчик вроде Эйвери способен считать, что люди по своей природе неплохие и могут встать на путь исправления. Я же видела, что они творят в Сети, когда думают, будто им ничего не грозит. Я могла с уверенностью сказать, что если люди и меняются, то отнюдь не к лучшему.

Оставшуюся часть вечера я не поднимала головы и воздерживалась от ядовитых комментариев: и в адрес Дженджи, и в чей-либо другой. Я помогала накладывать пиццу, вытирала пролитый сок, старалась быть полезной. И все это я делала, не спуская глаз с ноутбука Дженджи, куда та вносила результаты голосования. Дженджи ни на миг не выпускала его из рук. Пару раз она перехватила мой взгляд и еще крепче вцеплялась в гаджет. Практически с ним срасталась.

Когда люди начали расходиться, я отошла в сторонку вытереть столы каких-то несчастных девятиклассников, слишком стеснительных, чтобы со мною заговорить. На телефон пришло сообщение от миссис Блай, и я отправилась в туалет, чтобы ответить.

БЛАЙ: Какие новости? Фотография по-прежнему на месте. Боюсь, ее перешлют Тоби.

МАРГО: Простите, мы еще не открыли доступ к его телефону. Надеюсь, скоро взломаем. Надо убедиться, что мы нашли все копии, прежде чем их удалять.

БЛАЙ: Но фотография так и висит в ленте! Ее могут увидеть!

Нельзя, чтобы меня хватился Эйвери. Но в первую очередь надо успокоить миссис Блай. Я уже объясняла ей в длинном письме, что у Джоша Фрэнджа всего десять подписчиков в Инстаграме и мы завалили его аккаунт горой фальшивых страниц и ложных адресов на тот случай, если кто-то будет целенаправленно его искать[51]. Фотографию нельзя увидеть случайно. Миссис Блай ничего не грозит, пока я охочусь за оригиналом. Но она письмо явно не читала. Я собиралась переслать его заново, как вдруг услышала…

– Тебя кто-то нанял, да?

Я подняла голову и увидела в зеркале Дженджи. Напуганную, с разинутыми глазами. Она сжимала рюкзак так, будто это чучело медведя.

– Что значит «нанял»?

– Амелия Лопез мне про тебя рассказывала. Она говорила, ты вроде хакера. Что ты посадила в тюрьму отца Крейга Лейтона.

Амелия, что за бредовые сплетни? Отца Крейга Лейтона посадили за вождение в пьяном виде, потому что он попался третий раз подряд. Я совершенно ни при чем!