Как только вы поймете, в какое состояние ввергает вас ситуация, запишите это и поразмышляйте над этим, позаботьтесь о себе добрым словом. Положите руку на сердце и напомните себе, что ваши чувства сейчас имеют значение, скажите себе: «Это для меня важно». Если вы чувствуете, что этого недостаточно, можете также сказать: «Я тебя слышу, мне важно, что ты чувствуешь, я тебя понимаю». Если вы чувствуете, что вам не хватает любви, скажите себе: «Я люблю тебя здесь и сейчас, таким(ой), какой(ая) ты есть». Скажите себе те слова, которые успокаивают ваши прежние переживания. Теперь вы осознаёте, какая старая рана, какое состояние кроются за навязчивыми мыслями; пусть эта новая осознанность напомнит вам, как важно относиться к себе со всепоглощающей любовью.

ПОДМЕНА ЖИЗНИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ О НЕЙ

Когда я была маленькой девочкой, я считала, что цветок — это цветок, что в объекте, который я называю цветком, содержится основополагающая цветковая суть. Иначе зачем тогда называть его цветком? Через некоторое время, когда мы всей семьей поехали в Нидерланды, я узнала: то, что я называю цветком, голландцы называют bloem. А потом мы поехали в Испанию, и тот же объект стал называться flor. Я ничего не понимала. «Но это же цветок, почему они называют его bloem или flor? Почему они просто не называют его тем, чем он есть на самом деле?» Я задавала эти вопросы отцу, не понимая, что слово «цветок» — это не то же самое, что эта яркая, ароматная штука, которая мне так нравилась.

Научившись говорить, мы начинаем воспринимать жизнь через слова, а впоследствии через идеи и концепции. Выучив слово «цветок», мы сразу же думаем: «О, это цветок», когда видим нечто на него похожее, подразумевая, что предмет, на который мы смотрим, нам уже знаком. Повесив на него ярлык, мы обозначили его не просто как объект, а как само понимание цветка. Мы полагаем, что уже знаем, что это такое, и фактически перестаем смотреть на него, не видим его цвет, не чувствуем запах, не ощущаем его лепестки, не замечаем его уникальности — мы перестаем воспринимать его. Мы видим предмет и сразу же погружаемся в наши представления о цветах: во всю связанную с ними информацию и все ассоциации — от первой розы на День святого Валентина до цветов, которые мы положили на могилу бабушки. Больше нет потребности и желания взаимодействовать с самим цветком, но мы даже не осознаём это. Мы убрали его в мысленную папочку с идеями и теперь взаимодействуем скорее с концепцией цветка, чем с самим цветком. Восприятие цветка подменяется представлениями о нем.

Чем больше мы усваиваем слов, идей и мыслительных паттернов, тем тоньше становится граница между нашим опытом и словами, его описывающими. В итоге она исчезает совсем. Мы начинаем думать, что в мыслях содержится сама суть ситуации, вокруг которой они крутятся. Мысли воспринимаются как нечто аналогичное прожитому опыту. Дублер становится актером. Как я, будучи маленькой девочкой, считала, что слово «цветок» идентично цветку, так и мы считаем, что наши мысли о жизни и есть сама жизнь.

Чем дольше мы живем, тем меньше мы помним (если помним вообще) о том, каково это — проживать жизнь напрямую, а не через призму мыслей и концепций. Мы привыкаем взаимодействовать с ней через слой (или линзу) мышления, то есть взаимодействовать с оберткой жизни. В конечном счете мы забываем, что потеряли, забываем, что находится внутри обертки. Непосредственное, чувственное ощущение бытия становится нам недоступно, мы забываем, что жизнь, натуральная и никем не истолкованная, по-прежнему существует. Цветок, поддающийся описанию и опознаваемый интеллектом, все равно постоянно меняется и в какой-то степени является непостижимым. В результате мы живем на расстоянии вытянутой руки от своих же ощущений, от нашей жизни, затерявшейся в тени описаний и интерпретаций. Жизнь становится абстракцией — интеллектуальным болотом. Но редко (если вообще когда-либо) мы все-таки погружаемся в пучину жизни, раздевшись догола и избавившись от нашего гидрокостюма идей.

Я не устану повторять: наши мысли о жизни не являются самой жизнью. Это описания, интерпретации, абстракции, аналитика, мнения и тому подобное — о жизни. Наши мысли не являются сутью того, чему они посвящены. Мысли могут быть разумными и полезными, могут направлять жизнь в то или иное русло, но они все равно остаются ментальными конструкциями, заменителями реального опыта, который нельзя полностью прочувствовать или прожить с помощью мыслей. Ощущать цветок органами чувств, восхищаться им — это не то же самое, что думать о том, что это за цветок или когда он цветет, и не то же самое, что подчеркивать наше восхищение цветком, или размышлять, кому его подарить, или еще что-нибудь в этом роде.

Слой мыслей, который отделяет нас от жизни, мы начинаем убирать, только когда готовы к этому, когда у нас достаточно смелости, чтобы перестать превращать каждое ощущение в концептуальную головоломку, и любопытства, чтобы заинтересоваться чем-нибудь, не пытаясь ничего объяснять и понимать. Это происходит, когда мы больше не хотим вычленять концепцию из каждого прожитого мгновения.

Мы крепко держимся за мысли о жизни, потому что не верим или даже не знаем, что жить можно иначе, что необязательно воспринимать все через призму мыслей и их хозяина. Можно просто жить — без наслоений мыслей, отделяющих нас от реальности.

Нам кажется, что мы живем жизнь (свою жизнь) так, будто жизнь и мы сами — это нечто раздельное. Но на самом деле мы — одно. Мы неотделимы от того, что зовем жизнью. Мы сами есть жизнь, часть ее потока. Подумайте над этим. Что, если вы часть жизни, а не тот, кто ее живет? Что, если нет границы между ней и вами? Что, если то, что вы считаете собой, все ваши мысли и ощущения, также возникает в более широком сознании? Почувствуйте, как эти размышления откликаются в вашем теле. Ходите с ними, живите с ними.

СТРАХ ПЕРЕСТАТЬ СУЩЕСТВОВАТЬ

Если вы спросите зависимого человека, может ли он представить жизнь без своего наркотика, он скажет вам, что однозначно, несомненно… нет. Жизнь без костыля непостижима. Реальность без эскапизма, без возможности перейти в другое состояние сознания будет невыносимой. Такому человеку необходимо сбегать от реальности, чтобы выживать в ней. Аналогично, если я спрошу вас, можете ли вы представить жизнь, где мышление опционально или где иногда можно совсем не думать, вы наверняка ответите, что не в состоянии представить ничего подобного. Мы готовы думать о том, как не думать или как контролировать мысли (мы любим посмаковать хорошие мысли), но не думать по-настоящему кажется чем-то нереальным и даже неестественным. Не думать — вряд ли так можно решить проблему избыточного мышления. Даже когда мы пытаемся изменить свое отношение к мыслям, найти им другое место в своей жизни, они тянут нас обратно с помощью своей фирменной страшилки: без них мы перестанем существовать.

«Я мыслю, следовательно, я существую», — сказал в XVII веке философ Рене Декарт. И действительно, мы чувствуем, что мы есть и что мы живем, когда думаем, решаем проблемы или занимаемся иной интеллектуальной деятельностью. Мы осознаём себя через мыслительный акт: в конце концов, ведь это мы его совершаем. Однако периодически (и чаще в том случае, если вы практикуете медитацию) вы могли наблюдать паузы между мыслями, пространство тишины разума, миг, когда вы не думаете. Когда мы все чаще начинаем замечать эти разрывы, замечать, что не думаем, нас охватывает первобытный ужас. Разум, осознав, что на мгновение перестал думать, впадает в панику. Ему кажется, будто мы исчезли или на миг перестали существовать. Переставая думать, мы уже не ощущаем свое присутствие так, как прежде. Мы не ощущаем, что существуем.