Выходит, просто совпадение?

Нужно выпить кофе. В углу небольшого кабинета был, как любил говорить хозяин, обеденный угол: маленький холодильник, микроволновка и низкий столик, на котором теснились электрический чайник, посуда, банки с кофе, чай, печенье и прочее.

Петр Сергеевич надавил на тугую кнопку, и вскоре чайник деловито заурчал, зашумел, грея в своем брюхе воду. Вопроса, что пить, не стояло: чай Петр Сергеевич держал только для гостей. Не считал себя заядлым кофеманом, однако чашки две или три в день выпивал обязательно. Предпочитал, конечно, молотый. У него и кофеварка в кабинете имелась. Только молотый, как на грех, сегодня утром закончился. Поэтому придется довольствоваться растворимой бурдой.

Напиток был готов, и Петр Сергеевич полез в холодильник за сливками. Открыл дверцу и ощутил неприятный запах.

«Надо бы сказать кому-то из девчонок – пусть разморозят, вымоют», – в который раз подумал он, в глубине души зная, что позабудет об этом, как только закроет холодильник.

С чашкой в руках, осторожно помешивая ложечкой содержимое, Петр Сергеевич вернулся за свой стол. Подумал секунду, взял рукопись и переместился на небольшой диванчик, что стоял у стены. Здесь можно устроиться удобнее: снять тесные ботинки, вытянуть ноги, подложить под спину диванную подушку. Читать, судя по всему, придется долго. Он сделал глоток и поморщился – горячо.

«Муж пострадавшей работал в ветеринарном управлении. А еще разводил собак. Женщину звали…» – прочел он, скользнув взглядом по строчкам. Ему не нужно было читать об этом. Он прекрасно знал, что случилось шесть лет назад в Марий Эл.

Петр Сергеевич не помнил, как и когда познакомился с Галкой. Они жили на одной улице, в пригороде Йошкар-Олы. Там, где сейчас селятся состоятельные люди, а раньше был обычный окраинный район. А поскольку он не мог вспомнить, когда Галка появилась в его жизни, то получалось, что она была всегда, сделавшись частью его самого. По-настоящему звали ее Зиной, а Галкой прозвали из-за фамилии – Галкина. Она терпеть не могла своего имени – не признавала ни Зины, ни Зинаиды. Так и стала для всех Галкой. Даже выйдя замуж, фамилии не меняла.

Была она шустрая, остроглазая, блестящие волосы с рыжиной струились мягкими волнами до самой попы. Петр Сергеевич не мог припомнить никакого другого человека, в котором жизнь так кипела бы, фонтанировала, сверкала, лилась через край.

Галка не могла усидеть на месте – ей постоянно нужно было куда-то мчаться, кого-то выручать, в чем-то участвовать. При этом не была она ни чересчур шумной, ни надоедливой – просто никто никогда не видел, чтобы эта девочка бездельничала. Она умела делать быстро и ловко все, за что принималась: читать, шить, готовить, мыть пол, вязать шарфы и варежки (ее мать потом продавала их). И училась Галка на отлично.

В общем, она была совершенством. Так думал Петр Сергеевич – в те далекие годы просто Петюня. Сколько он знал Галку, столько же и любил. Она вся была – огонь и огненный ветер. Ни одна женщина за всю его последующую жизнь не могла хоть чуточку сравниться с нею, а уж тем более превзойти. Все меркли в сравнении с яркой рыжей Галкой, казались тусклыми серыми тенями. Жена – тоже.

Галка и Петюня учились в одном классе. Отмечали дни рождения с разницей в неделю. Делились секретами и проблемами. Выручали друг друга, когда нужно было – а бывало это нередко. Вместе ездили в пионерлагерь, вместе гуляли по вечерам после школы. Оба были из небогатых семей и мечтали о лучшей жизни.

Много было общего, и только одно различие. Галка Петюню не любила.

Она была его дыханием, его небом.

Он был для нее просто друг – и ничего больше.

Даже сейчас, когда ее нет, а он мужчина средних лет, у которого болит спина и пошаливает печень, это больно. А уж в те годы…

Галка бегала на свидания, а он скрипел зубами от тоски. Поначалу она рассказывала другу детства о своих кавалерах, но после того, как Петюня не выдержал и признался ей в любви, перестала. Да и вообще отдалилась. Наверное, не хотела причинять ему боли. Или чувствовала себя неловко рядом с ним – знала, что никогда и ничего между ними быть не может.

Петюня окончил школу и уехал поступать в Казань. Казанский медицинский славился на всю страну, но главное – Казань была далеко. Ему хотелось уехать, чтобы больше никогда не видеть Галки. Он думал, что так сумеет выжечь ее из своего сердца.

Правда, в Йошкар-Оле оставались отец и мать, и, приезжая навестить их, Петюня волей-неволей узнавал, как живет Галка. Ему и спрашивать не нужно было: мать, не подозревающая о том, какая буря бушует в сердца сына, подробно рассказывала, чем нынче заняты Петюнины друзья детства.

Галка училась в родном городе, но вуз не окончила. Поначалу жизнь ее не складывалась, и подружки, наверное, злорадствовали: самая красивая и заметная из них, она никак не могла ни женского счастья найти, ни профессионального успеха добиться.

Замуж Галка вышла на втором курсе и сразу забеременела. Или, может, шла под венец, будучи в положении. Институт пришлось бросить, и после доучиться не удалось. Дочка родилась болезненная, и, пока Галка мыкалась с ней по врачам, муж ушел из семьи.

Петюня решил было, что это его шанс. Купил цветы, шампанское, девочке набрал игрушек и сладостей – надеялся оказаться тем самым надежным плечом, на которое любимая сможет опереться. А там, глядишь, и разглядит, и тоже полюбит…

Только ничего не вышло. Не нужно было Галке ни плечо его, ни сердце.

Она во второй раз отказала Петюне, и на этот раз куда резче, чем в первый.

– Нашел бы ты себе кого-нибудь, – сказала Галка, глядя сквозь него усталыми равнодушными глазами. – Не будет у нас ничего. Неужели не ясно?

Теперь ему было ясно все. К любви примешалась обида – такая горькая, горше которой и на свете нет. Как бы ни было ей плохо, а с ним, выходит, еще хуже. Каким бы хорошим он ни был, для нее, получается, все равно плох.

Когда Петюня вернулся в тот день от Галки, мать наконец-то все поняла и больше в редкие его приезды в родной город о ней не заговаривала.

Он сосредоточился на учебе и работе, обзавелся женой и квартирой, из Петюни превратился в Петра Сергеевича. Детей у них с женой не было.

Но всегда, все эти годы Галка не отпускала его. Его чувство уже не было открытой раной, которая сочилась кровью. Осталась лишь ноющая, глухая боль, которая становилась сильнее по ночам.

Приехав хоронить отца, он снова, впервые за долгое время, увиделся с Галкой. Жены с ним не было – укатила на конференцию в Москву.

Первая и единственная Петюнина любовь похорошела и расцвела так, что многолетние усилия забыть о ней рассыпались в прах. И почти сразу же он сообразил, в чем причина этих перемен. Галка снова вышла замуж – и на этот раз ей повезло. Новый муж удочерил ее дочь, и теперь все, чего ей хотелось, – это подарить ему родного ребенка.

Петр Сергеевич видел, как Галка смотрит на этого мужчину (ничего особенного, парень как парень, невысокий, жилистый, темноглазый), и отчетливо понимал: Галка чувствует к мужу то же самое, что ее друг детства все эти годы чувствовал к ней. Но муж отвечает ей взаимностью. Эти люди любили друг друга – такое было невозможно скрыть, и, уезжая обратно в Казань, Петр Сергеевич впервые окончательно поверил, что их пути с Галкой разошлись навсегда.