Георг не успел ответить. Раздался какой-то шум, испуганные крики…

Появилась заплаканная девочка лет двенадцати и закричала:

— Костя убился! Упал из окна!

Великий князь изменился в лице и бросился в сад.

— Боже! Костя — это младший мальчик в семье… Бежим скорее… — Минни, подхватив юбки, стремительно кинулась за Константином Николаевичем, а Георг старался не отстать от сестры.

Они пробежали через зал нижнего этажа, обставленный с такой изысканной роскошью, что Георг не мог этого не заметить, как ни был взволнован, и оказались в небольшом саду.

На земле лежала красивая рыжеволосая дама — видимо, в обмороке. Рядом стояла на коленях типичная английская гувернантка: сухопарая, веснушчатая. Толпа слуг в ливреях испуганно таращилась вверх. Георг поднял голову и увидел невероятную картину: под окном третьего этажа на железном крюке флагштока висел мальчик лет десяти, зацепившийся за острие краем курточки. Малейшее движение могло стать для него роковым: или флагшток не выдержал бы его тяжести, или куртка порвалась и он упал бы с большой высоты. Однако рядом с ним, на бортике стены, стояла девушка в синем легком платье и поддерживала мальчика одной рукой, другой уцепившись за край окна, из которого она, вероятно, и выбралась, чтобы помочь ребенку.

— Господи… — выдохнул в ужасе великий князь. — Ольга, держись, держи его!

— Я держусь крепко, папа́! — громко ответила сверху девушка, и Георг не мог не восхититься: голос ее звучал совершенно спокойно, как если бы она стояла на твердой земле. А следующим его чувством было удивление: так это и есть та самая Ольга, куклы которой так понравились Минни? Но она уже вполне взрослая девушка, какие могут быть куклы?

Но тут эта совершенно неуместная мысль ушла, потому что английская гувернантка встала с колен и заговорила, объясняя случившееся. Слуги вмешивались, перебивали, добавляли. Минни, плача, переводила брату, если он чего-то не понимал. Оказывается, дети великого князя Ольга, Константин и Вера играли в прятки. Мальчик решил спрятаться за оконной створкой, однако не удержался. Старшая сестра не растерялась, вылезла в окно и встала на бортике, поддерживая брата. И никто не знал, как их теперь снять, потому что долго оба не выдержат. А высота здесь большая, не обойдется без увечий, если не хуже…

Георг посмотрел на великого князя и понял, что никакое морское сражение, даже если тот в нем участвовал, не пугало этого человека так, как опасность, угрожающая его детям. Напрасно ждать от него быстрого решения, а медлить никак нельзя.

— Минни, переведи слугам: пусть немедленно принесут перин, одеял, подушек — чем больше, тем лучше. Мальчика не снять, он упадет через несколько минут, нам главное, чтобы он не разбился.

Прислугу словно размело ветром, а через миг смело вновь — и под стеной дворца образовалась изрядная мягкая куча, которой предстояло ослабить удар о землю.

— Оля, — крикнул Константин Николаевич, несколько взявший себя в руки, — отпусти Костю! Он не разобьется!

— Папа́, я не могу… Не могу разжать пальцы… — Голос ее звучал так ровно, что казался безжизненным.

Георг понял: то состояние, которое он принял за спокойствие, было оцепенением, вызванным сильнейшим страхом, тем, что англичане называют shock, и преодолеть его сама Ольга не сможет.

— Позвольте мне поговорить с ней, ваше высочество, — обратился он к великому князю.

Тот только кивнул, не в силах молвить ни слова; в его глазах блестели слезы.

— Пусть кто-нибудь покажет мне, как пройти в ту комнату, — попросил Георг, и Константин Николаевич кивнул одному из слуг, который проворно кинулся в здание. Георг последовал за ним.

В несколько прыжков они взбежали на третий этаж и ворвались в комнату, одно из окон которой было распахнуто.

Георг перекинул ногу через подоконник и уселся, глядя на девушку, которая стояла к нему полубоком. Ветер шевелил ее легкое платье и завитки светлых волос на шее. Обнаженные руки были покрыты гусиной кожей: она, конечно, озябла, но вряд ли замечала это. Вдруг напугала мысль, что он не знает русского языка, как же к ней обращаться… Но через мгновение Георг вспомнил, что до этого все разговоры велись по-французски.

— Мадемуазель, меня послал ваш отец. Попытайтесь отпустить брата. Он упадет на мягкие подстилки, ему ничто не угрожает.

— Я же говорю, — безжизненно ответила девушка, не оборачиваясь, — у меня не получается разжать пальцы.

— Тогда я вам помогу… — Георг перебрался на бортик стены и встал рядом с девушкой.

Отсюда было видно, как напряжены пальцы ее правой руки, вцепившиеся в плечо брата, и левой — ею она держалась за подоконник. Лица мальчика Георг не мог разглядеть, но можно было догадаться, что он без памяти или просто оцепенел от страха. Его обмякшее тело все сильнее провисало под собственным весом — вот-вот он выскользнет из сведенных судорогой пальцев сестры и упадет, не получив вреда. Можно было бы дождаться этого мгновения, однако не потащит ли он за собой Ольгу?

Георг вдруг вспомнил, как лазил по стене своего дворца в первую ночь после прибытия в Грецию. И в памяти возник человек, который остановил его в саду… Георг так и не узнал, кто это, больше они не виделись, и даже его голоса — глубокого, запоминающегося, Георг больше не слышал. Он исчез, словно являлся лишь для того, чтобы выполнить некое предназначение. Георг до сих пор не знал, во вред или во благо было то, что его ночная встреча с Элени была тогда предотвращена… В конце концов Георг забыл о нем. Удивительно, что сейчас вспомнил. И очень хорошо, что вспомнил!

— Ольга, — заговорил Георг, стоя так близко к девушке, что теперь кудряшки на ее нежной шее шевелились не от ветерка, а от его дыхания, — знаете, я тоже очень люблю лазить в окна. Мы с вами еще не знакомы, я — Георг, король греческий, брат вашей кузины Минни. Когда мы покончим с этим приключением, я представлюсь вам по всем правилам, а сейчас просто хочу рассказать одну историю. Когда я только приехал в Грецию, вот только-только, моя коронация была назначена на другой день, но я не мог усидеть во дворце и решил погулять под… колоннами Акрополя.

Он несколько отступил от реальности, но сейчас детали были совершенно не важны. Главное — он ощущал это всем телом — напряжение отпускало девушку. Георг осторожно взял ее за руку, вцепившуюся в одежду брата, и начал по одному разжимать пальцы.

— Я не хотел тревожить охрану и спустился из окна по стене. Знаете, там, в моем дворце, много очень удобных выступов под окнами. Я слез, никем не замеченный, вдоволь погулял под луной, а когда захотел вернуться, охрана меня не впустила. Они меня не знали… Я приехал ночью, они не видели моего лица, да им и некогда было на него смотреть. И они меня хотели арестовать, но я убежал! Можете себе представить короля, которого не пускают во дворец?! И мне пришлось снова лезть по стене…

Он привирал, конечно, да и что? Главное, что ему удалось разжать ее пальцы… Мальчик упал… Снизу раздался общий радостный крик. Георг понял: все удалось! Ребенок спасен!