Улыбка Малоуна немного гаснет от моей реакции, но он все же не отодвигается. Шумно втягивает воздух носом.

– Скучал по твоему запаху, – он всегда говорит такие правильные вещи. Именно то, что я хотела бы слышать, и это кружит голову. – Покатаемся?

– Да, – негромко отвечаю я, опуская взгляд на колени.

– Ты пристегнешься или помочь?

– Пристегнусь! – выпаливаю быстро, страшась даже мысли, что он может оказаться настолько близко. Быстро закрепляю ремень, и мы выезжаем с территории университета.

Свобода – пусть и мнимая – кружит голову, и я только и успеваю ловить ощущения в своем теле. Меня бросает то в жар, то в холод. Стоит только подумать о том, что я мало того что прогуливаю лекции – хоть и отпросилась, сославшись на плохое самочувствие, – еще и делаю это с парнем. И не просто с парнем, а с европейцем, у которого свободные нравы, и только Всевышнему известно, какие у него намерения! И куда он вообще меня везет, это мне тоже неведомо. Я, наверное, сошла с ума, раз так легко поддаюсь на эту провокацию. Но последствия буду разгребать потом, сейчас мне хочется хоть немного вдохнуть воздух свободы и притвориться, что для меня это норма – вот так легко разъезжать с парнем в одной машине. Без сопровождения родственников, без присмотра охраны, только с ним.

Бросаю взгляд на мужественный профиль Мала. Гладко выбритые щеки, острая линия челюсти, о которую, кажется, можно порезаться, если прикоснуться. От последней мысли щеки заливает румянец. Преодолевая смущение, украдкой прослеживаю взглядом его прямой нос, чувственные губы, густые брови и скольжу дальше по его телу. Стараюсь не показывать своего явного интереса, чтобы не вселять пустых надежд. Но мне так хочется внимательно рассмотреть его, чтобы во снах, в которые он иногда прорывается, я видела не общий образ, а четкие черты, присущие ему одному.

– Ты голодна? – внезапно Мал переводит на меня взгляд, и я резко отворачиваюсь, снова утыкаясь взглядом в свои колени.

– Нет, – выдыхаю едва слышно.

– Тогда предлагаю поехать к морю. Я знаю, как ты любишь воду, и тоже был бы не против прогуляться вдоль берега.

– Нельзя, Малоун, харам. Я не могу с тобой гулять.

– Кто узнает? Твое лицо прикрыто, и мы можем сделать вид, что ты приехала одна, а я твой телохранитель. Хочешь?

– Они всегда идут позади на почтенном расстоянии.

– Тогда у меня будет возможность любоваться твоими движениями.

– Но мы тогда не поговорим.

– Иногда мне не нужно разговаривать. Достаточно, чтобы ты была рядом.

Теперь я знаю, кто такой Малоун Фоули. Он обольститель. Из тех мужчин, которые умеют говорить красивые слова, которые поселяют туман в голове девушки и не дают им здраво рассуждать. Но, боюсь, я как раз одна из тех наивных глупышек, кто хочет быть одурманенной им. Особенно когда смотрю в его темные глаза, которые прожигают меня взглядом, полным обещаний. Вопрос в том, что это за обещания, и какими будут для меня последствия, если я поверю им. Вот только со мной это уже произошло, а о последствиях я пока предпочитаю не думать. Знаю, что поступаю слишком опрометчиво, но поделать с собой ничего не могу. Как не могу остановить и следующие слова, слетающие с моих губ:

– Давай притворимся, что ты мой муж.

Идея Малоуну нравится. Мы останавливаемся на светофоре, и он смотрит на меня с таким воодушевлением, что я, кажется, даже вижу в его глазах азарт от этой игры.

– Что нужно для того, чтобы притвориться им?

– Теперь не ты будешь идти позади, а я. Не на таком большом расстоянии, как обычно двигается охрана, а примерно на шаг позади.

– А почему не рядом? Ты же «жена».

– Потому что жена не ходит рядом с мужем. Он всегда впереди. Так положено.

– А как же общаться тогда?

– Расстояние настолько маленькое, что мы будем друг друга слышать.

– Что, если муж захочет шепнуть жене на ушко что-то интимное? Это же и другие могут услышать.

Мое лицо заливает такой румянец, что запросто может затмить даже горящий над нами светофор.

– Что ты? Харам. Такие вещи нужно говорить за закрытыми дверями спальни, – выдавливаю из себя сипло, понимая, что никто другой ему это не объяснит.

– А как же игра?

– Какая игра?

Мал хмурится и трогается с места, когда загорается зеленый.

– Как бы тебе это объяснить? М-м-м, ну, парень с девушкой играют в игры, подогревают интерес друг к другу и к тому, что произойдет ночью за закрытыми дверями.

– Мал! – вспыхиваю я и отворачиваюсь к окну. Мне кажется, что от стыда горят даже веки.

– Прости, перегнул, наверное. А мамы у вас не рассказывают такие вещи своим дочерям?

– Какие?

– Например, как соблазнять мужа.

– О, Аллах, не спрашивай меня о таком!

– Вот черт, опять я… Ты прости меня, ладно? Я не имею намерения тебя оскорбить, просто все это… для меня слишком запутанно, я к другому привык.

– Знаю, – отвечаю хрипло. – Просто лучше спроси, можно ли о таком говорить, ладно?

– Ты для меня как шкатулка с сюрпризами, Амира, – усмехается он. – Или как минное поле. Я ступаю наощупь, каждый раз боясь подорваться, но понимаю, что останавливаться или возвращаться назад уже слишком поздно.

– Почему?

– Потому что не могу перестать общаться с тобой. Это самая приличная версия происходящего, – добавляет он, а мне хочется сказать ему, что самой надоело уже краснеть от его слов. И должна признаться, что вот эти полунамеки пробуждают во мне какой-то трепет, какого я раньше никогда не испытывала. – Приехали, – говорит Мал, вырывая меня из тумана страха и стыда. Но есть в этом тумане еще что-то… и я очень надеюсь, что это не желание того, что я не могу себе позволить.

Мы выбираемся из машины, и я еще немного мнусь у дверцы, боясь сделать шаг в сторону от автомобиля и оказаться на виду. Что, если меня кто-то узнает? А вдруг Сабит тоже решил прогулять занятия и сейчас также находится здесь? Или еще хуже – Омар решил в разгар рабочего дня развеяться. Конечно, это глупости. Кто в такую жару выйдет на улицу, кроме нескольких смельчаков, таких, как мы с Малоуном?

Мы медленно идем под палящим солнцем, и я ощущаю, как кружится голова. То ли от жары, то ли от близости Малоуна. Я чувствую аромат его туалетной воды: что-то очень мужское, с древесными нотками и акцентами табака. Терпкий, но не такой, от которого задыхаешься. И что-то еще свежее, что придает этой смеси пикантности. Этот запах кажется особенным, как и сам Малоун.

– Я схожу с ума от того, что не могу смотреть на тебя.

– Муж может смотреть на свою жену.

– Почему у меня складывается впечатление, что ты настаиваешь на браке? – с усмешкой спрашивает он, бросая на меня взгляд, и я тушуюсь.