— Петр Степанович — очень тонкий человек, — закончила свой рассказ тихая секретарша.

От приятных воспоминаний лицо секретарши просветлело и неожиданно оказалось вполне даже хорошеньким.

Тем временем «тонкий человек» еще десять минут унизительно продержал меня в приемной, после чего таки пригласил войти. Из его кабинета при этом никто не выходил, а значит, никакого важного посетителя все это время там не было. То есть меня заставили ждать столько времени исключительно в педагогических целях! В наказание за опоздание на четыре минуты. О педантичности Лихогона я, конечно, уже знала, но раньше даже имела глупость считать это хорошей чертой и спорить с Жориком, утверждая, что он просто придирается к конкуренту. Теперь же, направляясь к кабинету, я прилагала неимоверные усилия, чтобы скрыть свое раздражение. Войдя же, ничего больше не могла поделать с взбунтовавшимися во мне эмоциями.

— И не совестно вам! — набросилась я на потенциального работодателя за секунду до того, как включились мозги.

Фраза эта была вызвана прежде всего острым приступом зависти, обуявшим мою склонную ко всевозможным порокам психику. У Лихогона был не кабинет, а настоящая мечта. Небольшая комнатка казалась просторной из-за отсутствия крупногабаритной мебели. Заставленные по периметру наиценнейшей литературой книжные полки; аккуратный компьютерный столик в углу, оборудованный всеми необходимыми подставками для документации, как бумажной, так и электронной; два венских стула, достаточно изысканных и удобных, но занимающих очень мало места. И все. Но основным достоинством этого помещения был безупречный порядок. Каждая вещь — и это бросалось в глаза сразу — имела здесь свое идеально удобное место и никогда не оказывалась в каком-нибудь другом. Книги были расставлены по тематическим разделам и располагались в алфавитном порядке, письменные принадлежности гордо торчали из вмонтированного в стол пенала. В общем, это был тот самый порядок, который вот уже несколько лет я безуспешно пыталась создать в нашем доме-офисе. Вдобавок к этому из кабинета имелся дополнительный выход. Тот самый, необходимый каждой организации обособленный выход, до которого, увы, так и не дошли руки у нас с Георгием. А у Лихогона дошли! И теперь он мог тайком от ожидающих в приемной проводить в своем кабинете любые встречи и переговоры. Мог организовывать поток посетителей таким образом, чтобы те не сталкивались друг с другом. В общем, мог обойти с помощью этого запасного выхода массу неприятных моментов.

— А отчего мне совеститься? — удивился Лихогон. — Если вы о сигаретах, то это единственная моя непреодолимая тяга.

Только сейчас я заметила, что на столике возле хозяина кабинета лежала пачка сигарет.

— Бросаю с тех пор, как начал курить. Иногда ненадолго получается. Но в общем — полное отсутствие результата. Думаете, все же стоит бросить? — насмешливо пробормотал Лихогон, приподняв при этом косматые брови и подвижный кончик носа.

Смотрел он на меня явно оценивающе. До этого Петр Степанович видел меня лишь единожды, и то мельком. Когда я получала указания о будущем собеседовании от тихой секретарши, шеф выскочил в приемную, дабы шлепнуть на секретарский стол увесистую пачку исписанных бумаг. «На разбор!» — сурово кинул он и снова скрылся в глубине своих апартаментов. На мое присутствие он тогда совершенно не отреагировал, потому теперь изучал так, словно впервые видел.

«Рассматривай, рассматривай. Это инструкцией предусмотрено. Смотри и изумляйся — и костюм брючный, и макияж неброский… В общем, все на твой вкус».

В ответном изучении внешности собеседника нужды не было. Еще задолго до вступления в «дело Марии» я несколько раз имела возможность подробно изучить господина Лихогона. Завидев конкурента где-то в городе, Георгий резко останавливал машину и, презрительно сощурившись, назидательно твердил мне:

— Вот он, наш главный стимул к работе. Не будь его, давно можно было бы расслабиться. Действуя даже в треть силы, мы бы все равно были б лучшим детективным агентством в этом городе. Но Лихогон существует. А раз существует, значит, мыслит и вскорости придумает что-нибудь такое, чтобы оставить наше агентство далеко позади своего. Поверь, он только об этом и думает! Поэтому мы должны постоянно развиваться.

Я не очень-то верила Жоркиным бредням, считая их навязчивой идеей. Бедный Лихогон, по моему мнению, и не догадывается об острых чувствах Георгия и вряд ли испытывает в ответ что-то подобное. Ну разве что обычный интерес к бывшему однокласснику и конкуренту, да и тот невысказанный. Верить Жорикиным навязчивым идеям не верила, но послушно разглядывала конкурента. К тому же мы давно предполагали, что кто-то из нас может стать тайным агентом, поэтому никогда не светили меня. Таким образом, получалось, что я Лихогона видела, а он меня — нет. Именно это и натолкнуло Георгия, узнавшего, что Лихогон ищет сотрудника, на мысль сделать из меня шпионку.

— Так чего же мне все-таки стыдиться? — чуть громче повторил свой вопрос Лихогон, решив, видимо, что у меня проблемы со слухом.

Явные преимущества кабинета Лихогона по сравнению с нашим офисом смутили меня настолько, что я далеко не сразу сообразила, что отвечать. Сбившись с самого начала, я, конечно же, так и не вошла в нужную колею до самого конца разговора.

— Того, что так нерационально распоряжаетесь собой, — вспомнила о необходимой ясности мышления я. — На улице уже не лето, а вы дверь запасного выхода не закрыли. Простудитесь. Что по отношению ко мне будет совершенно негуманно. Ведь тогда вам будет не до набора новых сотрудников. А чем я буду кормить своих двоих сыновей, оставленных под присмотром бабушки на время моего становления на ноги? Умирая, муж не оставил нам ничего, кроме обширной библиотеки, продавать которую я не намерена ни под каким предлогом.

Несколько секунд понадобилось Лихогону, чтобы переварить услышанную информацию.

«Не лепи все в кучу! — гневался мой внутренний голос. — Факты должны излагаться тобой не нарочито, а в тему. Забудь ты про этот запасной выход наконец!»

Лихогон послушно закрыл дверь, отчего в кабинете сразу же сделалось менее уютно, а у меня на душе более радостно, и сел на свое рабочее место. Все это он проделал молча. Смеющиеся глаза неотрывно следили за мной. Я, стараясь не слишком походить на робкую экзаменующуюся студентку, стояла возле стула с недовольным выражением лица, демонстративно ожидая приглашения сесть.

— Не стойте, как половой вопрос. Садитесь, — предложил наконец он.

Водрузив оба локтя на стол, беспрерывно постукивая длинными пальцами по своему подбородку, он продолжал меня разглядывать.

— Знаете, я совсем вас не понимаю, — сообщил он в конце концов. — Вот смотрю на результаты тестирования, разглядываю анкетные данные и только диву даюсь. Что привело вас ко мне?

— Производственная необходимость, — честно ответила я, чинно усаживаясь на краешек стула. — Мне нужна эта работа. Понимаете?

— Очень любопытно, очень, — бормотал себе под нос Лихогон, рассматривая сквозь лупу рукописные листки, в которых я узнала поданные мною вчера биографию и заявление.