— Я видел на дороге троих.

Я опять кивнула, потом глубоко вздохнула и тихонько застонала, как будто от боли. На солдат это подействовало как удар молнии. Они сразу повернулись в нашу сторону, словно обладали встроенной антенной. Я ещё раз громко вздохнула, как бы рыдая. Один из солдат, мужчина, тут же настойчиво позвал отставшего, но какой это язык, я не поняла, через мгновение к ним присоединился третий, выскочивший из-за деревьев. Они обменялись несколькими словами, показывая в нашу сторону. Да, они явно знали к этому времени, что оружия у нас нет: мы ведь наверняка хоть несколько раз бы выстрелили, если бы оно у нас было.

Но всё же они немного разошлись в стороны, медленно идя к нам. Я всё ждала и ждала, пока они не очутились метрах в трёх от сенокосилки. Она как будто нарочно притаилась на краю густой тени, требуя, чтобы её заметили. Тут я впервые увидела их лица и сразу же чиркнула спичкой.

Но она не загорелась.

Моя рука, до этого момента вполне уверенная, задрожала. Я подумала: «Мы все сейчас умрём, просто потому, что я не могу зажечь спичку». Это показалось мне несправедливым, почти глупым. Я повторила попытку, но слишком сильно дрожала. Солдаты уже почти прошли мимо сенокосилки. Кевин схватил меня за запястье.

— Давай же! — яростно зашипел он мне в ухо.

Солдаты как будто его услышали, судя но тому, как сразу повернули голову в нашу сторону. Я в третий раз чиркнула спичкой, почти уверенная в том, что на ней просто недостаточно серы для того, чтобы она вспыхнула. Но спичка вспыхнула, тихонько зашипев, и я бросила её на землю. Но бросила слишком быстро — не знаю, как уж она умудрилась не погаснуть. Должна была погаснуть, и почти погасла. На мгновение спичка превратилась в крошечную точку света, а я опять подумала: «Мы все умрём, и это моя вина».

Но тут бензин подхватил огонь с быстрым тихим гулом.

Пламя промчалось по полосе бензина, как змея, только очень быстро. Конечно, солдаты его заметили. Они обернулись, явно желая отскочить в сторону. Но к их удивлению, они двигались слишком медленно, как и я до того. Один вскинул руку, как будто показывая на что-то. Другой отклонился назад, но мне показалось, что и он сделал это слишком неторопливо. Это последнее, что я увидела, потому что Кевин оттащил меня назад, за кирпичную стену, а через мгновение сенокосилка превратилась в бомбу. И сама ночь как будто взорвалась. Стена вздрогнула и пошатнулась, но вернулась на место. Маленький оранжевый шарик огня улетел в темноту, а за ним последовали другие. Шум был пронзительным, громким, пугающим. От него стало больно ушам. Я видела шрапнель, летевшую в деревья, слышала и ощущала обломки, ударявшиеся в стену, за которой мы прятались. Потом почувствовала, как Кевин тянет меня за руку, повторяя:

— Бежим, бежим!

И в тот же миг с другой стороны стены раздались крики.

Мы бежали между фруктовыми деревьями, вниз по склону, мимо курятника, к передней изгороди миссис Александер, где её земля встречалась с землёй соседей. Крики позади рвали ночь на части. Я надеялась, что чем быстрее и дальше мы убежим, тем скорее утихнут крики, но ничего не менялось. Не знаю, может, я слышала их ушами, а может, только умом.

— Уже время, — выдохнула рядом со мной Корри.

До меня далеко не сразу дошло, что она имеет в виду.

А нам пора было встречаться с остальными.

— Можем бежать прямиком туда! — крикнул Кевин.

— Как твоя нога, Корри? — спросила я, безуспешно пытаясь вернуться в обычный мир.

— Нормально, — ответила она.

Мы видели, как в сад упал свет фар, когда мимо на большой скорости промчался какой-то грузовик. Это был открытый грузовик со склада в Виррави, только вместо садовых инструментов в кузове сидели солдаты. Впрочем, всего два солдата.

Мы побежали дальше, добрались до Уорригл-стрит, потом помчались по крутой подъездной дороге Матерсов, уже без какой-либо осторожности. Мы все уже дышали с трудом. Мои ноги чувствовали себя старыми и малоподвижными. Они болели по-настоящему. Я остановилась и подождала Корри, дальше мы пошли вместе, держась за руки. Больше мы ничего не могли — не могли идти быстрее, не могли дальше бороться.

Гомер и Фай были уже на месте встречи, окружённые велосипедами, их теперь было семь. Пешему хождению пришёл конец, но ирония состояла в том, что теперь, когда велосипедов достаточно, только пятеро могли на них ехать. Ни Ли, ни Робин пока что не появились. Было уже 3.35, и мы видели с холма, как другие машины выезжают с территории ярмарки и все направляются к Рейскорс-роуд. Одной из них была машина «скорой помощи». Мы не могли больше ждать.

Мы устало обменялись несколькими словами — в основном чтобы узнать, что дом Фай также оказался пуст, — сели на холодные велосипеды и поехали вниз по склону холма. Не знаю насчёт остальных, но я себя чувствовала так, как будто топчусь на месте. Я заставила ноги действовать энергичнее, быстрее. Наконец мы немного согрелись и прибавили скорости. Казалось просто невероятным то, что до сих пор мы находили в себе энергию, но простая необходимость не отрываться от других, чтобы не остаться в одиночестве позади, заставляла меня работать ногами. К тому времени, когда мы проехали мимо плаката «Добро пожаловать в Виррави», мы уже мчались, как летучие мыши, выскочившие из ада.

К дому Корри мы подъехали перед самым рассветом. Небо только начало светлеть. Гонка была ужасной. Перед каждым деревом мне казалось, что поворот уже близко, только сомневаюсь, что к тому времени мы проехали хотя бы половину пути. У меня всё болело, прежде всего ноги. Но потом боль возникла и в груди, в спине, в руках, в горле, во рту. Я вся горела, чувствовала себя совершенно больной. Голова склонялась всё ниже и ниже, и я уже видела перед собой только заднее колесо одного из велосипедов, кажется Корри. В уме у меня бесконечно и бессмысленно повторялись одни и те же слова песенки:

Наверное, я пропела это тысячу раз. Слова вертелись и вертелись в голове, как колеса велосипеда, и я уже готова была кричать, чтобы прогнать их, только ничто не помогало. Я не хотела думать о том, что случилось с миссис Александер, или о судьбе троих солдат, которые гнались за нами, или о том, что могло произойти с Ли и Робин, поэтому у меня, похоже, просто не было выбора, кроме как снова и снова мысленно напевать:

Я пыталась вспомнить ещё какие-то строки, но не могла.

В какой-то момент кто-то спросил:

— Что ты сказала, Элли?

И только тогда я сообразила, что, похоже, запела вслух, но я слишком устала для того, чтобы отвечать, — даже не знаю, кто задал мне этот вопрос. Может быть, мне это просто показалось. Я не помню, чтобы кто-нибудь разговаривал по дороге. Даже решение отправиться именно к Коррн было как будто принято телепатически.