– Куда все ушли? – поинтересовалась я у Кунико.

– Они пошли домой, – ответила та.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что ты сделала ошибку, а потом накричала на них, – сказала Кунико.

– Я не делала ошибок, – резко возразила я. – Это все они.

– Нет, Минеко, – мягко проговорила сестра, – это ты ошиблась. Теперь послушай меня. Разве ты не слышала, как старшая учительница разговаривала с мамой Сакагучи? Разве ты не слышала, как она просила не ругать тебя?

– Нет, ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ! – закричала я. -Она говорила о других девочках! Не обо мне! Она говорила не обо мне!

– Минеко! Прекрати сейчас же, упрямая девчонка! – Кунико никогда не повышала голос. Когда она сделала это, я немного смутилась. – Ты совершила очень некрасивый поступок и теперь должна извиниться перед старшей учительницей. Это очень важно.

Я была уверена в том, что не сделала ничего неправильного, но уловила угрозу в голосе Кунико. Однако я пошла в комнату старшей учительницы, чтобы выразить свое уважение и поблагодарить за представление.

Прежде чем я успела открыть рот, она сказала:

– Минеко, я не хочу, чтобы ты волновалась из-за того, что случилось. Все в порядке.

– Вы имеете в виду... м-м-м... – протянула я.

– То, что произошло, – кивнула иэмото. – Но это неважно. Пожалуйста, просто забудь об этом.

И тогда я все поняла. Я сделала ошибку. Ее доброта только усилила мое чувство вины. Я поклонилась и вышла из комнаты.

Кунико встала за мной.

– Все хорошо, Мине-тян, раз ты понимаешь, что не права. В следующий раз не ошибешься. Давай оставим это и пойдем кушать.

После представления Кунико обещала взять нас в кафе поесть пудинг с заварным кремом.

– Нет, я больше не хочу есть. Вошла старшая учительница.

– Мине-тян, ты еще не ушла домой?

– Старшая учительница, я не могу идти спокойно.

– Не волнуйся об этом. Иди спокойно.

– Я не могу.

– Разве ты меня не слышала? Тебе не о чем беспокоиться.

– Хорошо.

Слово старшей учительницы было законом.

– Тогда пойдем домой, – сказала Кунико.

– Хорошо, в конце концов, нам надо куда-то идти. Не хочешь зайти сначала к маме Сакагучи?

Мама Сакагучи уже знала, что я ошиблась. Так что это было не так страшно. Я вздохнула. Мы открыли дверь и крикнули:

– Добрый день.

Мама Сакагучи вышла нас встретить.

– Как приятно видеть вас. Как хорошо ты поработала сегодня днем, Минеко!

– Нет, – пробормотала я, – нет. Я была просто ужасна.

– Ты? Почему?

– Я сделала ошибку.

– Ошибку? Где? Я не видела никаких ошибок. Думаю, что ты прекрасно танцевала.

– Мама, могу я остаться тут, с вами?

– Конечно. Только сначала ты должна пойти домой и предупредить тетушку Оима, где ты будешь, чтобы она не волновалась.

Всю дорогу у меня подкашивались ноги. Тетушка Оима ждала меня напротив жаровни. Ее лицо прояснилось, когда она увидела меня.

– Тебя не было так долго! Ты заходила в кафе, чтобы покушать? Вкусно было?

– Мы заходили к маме Сакагучи, – вместо меня ответила Кунико.

– Как хорошо. Я уверена, что она была очень довольна.

Чем добрее ко мне относились, тем хуже я себя чувствовала. Я злилась на себя и сгорала от ненависти к себе.

Я спряталась в шкафу.

На следующий день вместе с Кунико я пошла пешком к маленькой святыне на мосту Татцуми, где обычно встречалась с девочками по дороге в школу. Они все были там. Я подошла к каждой из них и поклонилась.

– Я сожалею, что вчера совершила ошибку. Пожалуйста, извините меня.

Они очень хорошо отнеслись к этому и не держали на меня зла.

Через день после публичного выступления нам нужно было нанести официальный визит учительнице, чтобы поблагодарить ее. Естественно, мы пошли к старшей учительнице, когда пришли в студию. Я спряталась за другими девочками.

Мы одновременно поклонились, а иэмото похвалила нас за вчерашнее представление.

– Вы прекрасно поработали! Пожалуйста, продолжайте так же и в будущем. Много тренируйтесь.

– Спасибо, учительница, – хором сказали все, – мы будем.

Все, кроме меня. Я пыталась стать невидимкой.

Старшая учительница посмотрела прямо на меня, как будто услышала мою просьбу о помощи.

– Минеко, – сказала она, – я не хочу, чтобы ты беспокоилась о том, что произошло вчера.

Меня снова охватил стыд, и я убежала к Кунико.

Могло показаться, что она пытается успокоить меня. Но это было не так. Учительница была не таким человеком: посылая мне сообщение – громко и внятно, – она говорила о том, что я не имею права на ошибку. Не имею, если хочу стать великой танцовщицей.

Когда мне исполнилось шесть, я пошла в начальную школу. К этому времени я уже год брала уроки танцев. Школа находилась в Гион Кобу, и там учились дети тех, кто напрямую был связан с карюкаи.

По утрам Кунико была занята тем, что помогала Аба, так что одна из служанок, Каатян либо Сузутян, отводили меня в школу. (Тян – это универсальное уменьшительное имя для японских имен.) Школа находилась в двух кварталах севернее Ивасаки окия, в сторону Ханамикоджи.

К тому времени, как я пошла в школу, я уже привыкла быть одной из Ивасаки. Это было так удобно: когда ты Ивасаки, ты можешь получить все, что хочешь. Это особенно чувствовалось, когда я делала покупки. Все было действительно просто. Я заходила в магазин и брала там то, что мне было нужно. Служанка говорила: «Это для Ивасаки из Шинбаши», и владельцы магазинов отдавали мне выбранные предметы. Карандаш. Старательную резинку. Ленту для волос.

Я не знала, что такое деньги. Годами я верила в то, что, если тебе что-то нужно, надо только попросить.

Когда в школе было собрание, то вместо моих родителей появилась Старая Меани, с шагреневым орнаментом черного хаори (предмет одежды наподобие жакета, который надевается поверх кимоно). Женщина была сильно накрашена и так же сильно надушена. Она обмахивалась веером, и до меня доносился создаваемый им ветерок. Видеть ее вместо родителей было неприятно. Я была расстроена.

На следующий день классная руководительница назвала меня «маленькой мисс гейко» и сказала, что меня удочерили. Я рассердилась, потому что это было неправдой.