Я мотаю головой. Понятия не имела. Опускаюсь на диван и беру в руки томик, который Бо оставил открытым на подушке.

– И почему ты это читаешь? – С шумом захлопываю книгу и перекладываю на кофейный стол.

– Что нашел, то и читаю.

Ольга спрыгивает с дивана и с урчанием трется о его ногу. Он наклоняется и чешет ее за ухом.

– Так значит, теперь ты веришь в сестер Свон?

– Трудно сказать. Но я не верю и в то, что люди могут пойти топиться без причины.

– Тогда почему же?

– Сложный вопрос.

Я нервно отстукиваю ритм ногой. Сердце глухо стучит, в голову лезут всякие мысли. Так много книг, и все они об одном… И все собраны в одном месте… Спрятаны…

– А как ты объяснишь пение в бухте?

– Я не могу его объяснить, – отвечает Бо. – Но из этого не следует, что объяснения нет. Ты слышала про камни в Долине Смерти, которые сами по себе движутся по дну высохшего озера? Многие годы люди не могли понять, как такое возможно. Некоторые камни весили почти триста кило – и оставляли следы на песке, как будто их кто-то толкал. Люди думали, что это НЛО или другое паранормальное космическое явление. А в конце концов ученые обнаружили, что причина в тонком слое льда, который образуется на поверхности. Появляется совсем небольшое количество воды, она промерзает, и тогда сильные ветры катят валуны. Может, и легенда о сестрах Свон – нечто подобное. Может, пению и загадочным смертям просто еще не нашлось объяснения. Но есть какая-то совершенно логичная причина, по которой это происходит.

Кофеварка на кухне умолкла, но Бо не торопится к ней.

– Лед? – повторяю я и смотрю на него так, будто в жизни не слышала ничего более абсурдного.

– Я к тому, что, возможно, три сестры, казненные двести лет назад, не имеют никакого отношения к происходящему.

– Ты ведь своими глазами видел, что здесь творится, видел тело Грегори Данна в воде.

– Я видел тело. Тело человека, который утонул. Это все.

Я стискиваю зубы. Ногти впиваются в обивку дивана.

– Ты действительно оказался в Спарроу случайно? – Мой вопрос, подобно выстрелу, разрывает надвое воздух между нами. Вот какая заноза мучила меня, не давала покоя. Вот о чем я хотела спросить его, но чувствовала – лучше не надо. Убедила себя, что это не важно. А может, важно. Может быть, это самое важное. Бо что-то скрывает от меня. Скрывает часть своего прошлого или даже настоящего. Скрывает, что у него на сердце. И причину, которая привела его сюда. Я чувствую. И хотя я не хочу оттолкнуть Бо от себя, я должна узнать.

Свет из окна падает ему на лицо – оно делится на светлую и темную половины.

– Я же рассказывал тебе… – говорит он с некоторой обидой в голосе.

Но я отрицательно качаю головой.

– Ты приехал сюда не потому, что Спарроу конечная остановка на маршруте. Причина в другом. Ты… ты что-то скрываешь. – Я пытаюсь заглянуть ему в глаза, прочесть мысли, но он словно из камня высечен. Из монолитных скал по берегам острова.

Бо разлепляет губы, напрягает подбородок и вдруг моментально выдает ответ. Будто заранее подготовился.

– Ты тоже! – Он произносит эти слова так быстро, будто они уже давно были у него на уме. И я неловко ерзаю на диване.

Я больше не могу смотреть ему в глаза. Он видит во мне то же самое: бездну, полную тайн, – такую глубокую и широкую, что она просачивается из меня. Мы оба несем свою ношу. Прошлое выжжено на коже каждого из нас, как клеймо. Возможно, так мы и узнаем друг друга. Страх поселился в наших глазах.

Если бы он знал правду, знал, кого я вижу в действительности, глядя на Оливию Грин! Если бы знал, какие призраки мерещатся мне наяву! Если бы видел то, что вижу я! Если бы он видел! Он бы сбежал с острова и навсегда уехал из города. Но я не хочу вновь остаться на Люмьере одна. До появления Бо на острове обитали лишь призраки, тени некогда живших здесь людей. Я не могу потерять его. Поэтому ничего не говорю.

Встаю, прежде чем слова разрушат хрупкий мир между нами. Прежде чем Бо задаст вопрос, на который я не смогу ответить. Зачем я вообще спросила, почему он приехал в Спарроу, ведь я сама не собиралась ничем делиться. Задремавший на серой подушке Отис вздрагивает. Я иду к двери мимо Бо, и на мгновение мне кажется, что он протянет руку, чтобы остановить меня. Но он никогда по-настоящему не прикасался ко мне. И мое сердце разрывается на части, проливается на пол, просачивается в щели между деревянными досками.

В дверной проем врывается яркое утреннее солнце. Отис и Ольга даже не собираются идти за мной. Но прежде чем я успеваю закрыть за собой дверь, я слышу вдалеке звук. Сейчас нет даже ветра, который помог бы звуку долететь до нас, но тишина стоит такая, что все отчетливо слышно.

Это звонит колокол в бухте Спарроу.

Нашли второе тело.

Сестры Свон с рождения были не такими, как все.

Все трое родились первого июня. Сначала Маргарита, затем, ровно год спустя, Аврора, а еще годом позже – Хейзел. У них были разные отцы, но волею судеб сестры пришли в этот мир в один день. По словам матери, так распорядились звезды.

В первый год после приезда в Спарроу, незадолго до дня своего рождения, сестры закрыли магазин пораньше и отправились в «Белую лошадь», таверну при одноименной гостинице, где заказали по пинте эля и бутылку бренди. Они пили горьковато-сладкий напиток прямо из бутылки, передавая ее друг другу. Мужчины качали головами и перешептывались об их смелости и дерзости – женщины редко захаживали в таверну, но сестры и не были похожи на других женщин в городе. Они хохотали, проливая бренди на деревянный пол, распевали песни, которые подслушали у рыбаков – те пели их перед выходом в море, испрашивая милости у ветров. Сестры раскачивались на стульях; пили за мать, которую едва помнили; пили за то, что она произвела их на свет с разницей в год, но в один и тот же день.

Яркая луна освещала бухту, и над каждым столом в таверне мерцали лампы на китовом жире. Маргарита, с раскрасневшимися от выпитого щеками, встала с места и окинула взглядом душное помещение, битком набитое рыбаками и фермерами, а еще моряками, которые на недельку-другую сошли на берег. Она ухмыльнулась, обвела таверну бутылкой из-под бренди и громким шепотом обратилась к сестрам:

– Они все думают, что мы ведьмы.

Уже несколько месяцев в городе бурлили слухи. Подозрения зарождались в припортовых кварталах и передавались из уст в уста, с каждым разом обрастая все более мерзкими подробностями. Жители Спарроу начали ненавидеть сестер.

– Ага, ведьмы, – засмеялась Аврора.

– Да не думают они так, – возразила Хейзел, нахмурив брови.

Аврора с Маргаритой засмеялись еще громче. Они знали то, во что младшая сестра не хотела верить: город уже объявил их ведьмами, решив, что три сестры прибыли в Спарроу, дабы склонять горожан к супружеской неверности и побуждать к совершению иных злодеяний.