Я тоже не интеллектуал. В Западе, в этой стране, я варвар, неграмотная крестьянская девочка, лицо третьего мира, безответственный иностранец. Пришелец с другой планеты.

isolate (гл.) — отделять, обособлять, оставлять в одиночестве; хим. выделять (вещество).

Тебя снова нет дома. У тебя столько социальных контактов, столько старых друзей, с ними надо встретиться и поболтать, столько бывших любовников, тоже живущих в этом городе, а я не знаю в этой стране никого. Я одна дома. Изучаю словарь, изучаю слова… Я устала учить слова, все новые и новые каждый день. Еще упражнения на глагольные формы: составьте предложение с причастным оборотом прошедшего времени, составьте предложение с условным оборотом прошедшего времени… Так много всяких оборотов, но только одна жизнь. Зачем тратить время на учебу?

В саду за окном спокойно. Листья дышат, смоквы растут. Пчелы пчелятся вокруг жасминного дерева. Но мне одиноко. Я смотрю на голую мужскую статую под инжиром. Он, как всегда, лежит лицом вниз. Загадка. Абсолютная загадка. Каждый раз, когда я бываю в музее современного искусства, например, в «Тейт-Модерн», я никогда не понимаю современные скульптуры. Я ненавижу их. Кажется, они не хотят общаться со мной, но их огромное присутствие беспокоит меня.

Дом пуст. Одиночество — пустота?

Я помню, как моя бабушка всегда повторяла два предложения из буддийской сутры:

Она объясняла, что это значит: пустота не имеет формы, но форма — тоже пустота. Пустота не пуста, на самом деле она наполнена. Это начало всего.

Но я пока не вижу, что пустота — начало всего. Для меня она значит только одиночество. Здесь у меня нет семьи, нет дома или работы, нет ничего знакомого, и я могу говорить только на плохом английском. Пусто.

Мне кажется, одиночество в этой стране — нечто очень плотное, очень тяжелое. Его можно просто потрогать.

Одиночество приходит ко мне каждый день в определенные часы, как посетитель. Как знакомый, которого ты никогда не ждал, как знакомый, с которым ты не хочешь оставаться наедине, но он всегда приходит и любит тебя по своему. Когда солнце уходит с неба, когда огромная темнота поглощает последнюю красную полоску на горизонте, с этого момента я начинаю видеть очертания одиночества. Оно стоит перед мной, потом окружает мое тело, мою ночь, мой сон.

Чего-то нет, что-то утрачено из моей жизни, что-то, что наполняло мою китайскую жизнь.

У нас в Китае не очень существует концепция индивидуальности. Мы коллективные, мы верим в коллективизм. Коллективное хозяйство, коллективное руководство. Теперь правительство дает нам еще и «Групповое страхование жизни»Когда я училась в средней школе, мы проходили групповые танцы. На уроке танцевали все двести учеников. Нам нужно было делать под музыку абсолютно одинаковые движения одновременно. Может быть, поэтому в Китае я никогда не чувствовала себя одиноко.

Но здесь, в этом месте под названием Запад, я утратила свою принадлежность. Я должна полагаться на свои собственные чувства. Но мои чувства о мире так неясны.

Я беру одну книгу с твоей полки, Фрида Кало. Мексиканская художница. Это альбом о ее картинах, о ее жизни и о ее ужасной болезни после аварии автобуса. Очень много автопортретов. Я думала, что художник делает только один автопортрет за всю жизнь, как у человека бывает только одна могила. Но у Фриды Кало столько автопортретов, словно она умирала за свою жизнь много раз. Вот один, озаглавленный «Автопортрет с ожерельем из терний». У нее резкие и тяжелые брови, как два коротких ножа; ее глаза как черное блестящее стекло. У нее густые темные волосы, как темный лес; ожерелье из терний ползет по ее шее. На плечах сидят черная обезьяна и черная кошка.

Впечатление от ее лица очень сильное. Я узнала, что ей пришлось вставить металл в свое тело, чтобы поддерживать его после аварии. Я чувствую, что шипы, которые она нарисовала, впиваются в мое сердце. Мне больно.

Когда я закрываю Фриду Кало, я думаю о тебе. Ты любишь весомость жизни. Тебе нравится сложное и грубое. Я думаю, тебе нравится чувствовать тяжесть жизни. Ты сказал, что ненавидишь «Икею», потому что мебель оттуда легкая и гладкая.

Я выхожу в сад, снова пристально смотрю твои скульптуры, одну за другой, тщательно, внимательно, думая о тебе новыми глазами. Голый мужчина без головы и с огромными переплетенными ногами упрямо лежит на животе. От чего он так страдает?

humour (сущ.) — способность говорить и воспринимать смешное; нечто забавное или комичное; настроение, расположение духа; ист. филос. влага (как основное начало в живом теле); (гл.) — ублажать, баловать.

Вчера дома мы отмечаем мой день рождения. Теперь мне двадцать четыре. Да, я не знаю, когда мой настоящий день рождения, но паспортный день рождения — хороший повод устроить большую китайскую трапезу.

Сейчас год козы. Мой знак — тоже коза. Это мой второй двенадцатый год, самый важный год в моей жизни, потому что в этот год определится моя судьба. Так сказала бы моя мама.

Мы готовим тушеное мясо с овощами в горшке. Ты говоришь, что никогда не ел так раньше. Ты говоришь, это интересно — смотреть, как люди сидят вокруг большого стола с горшком посередине.

Всего нас шесть или семь человек. Некоторые — твои друзья. Двое — из моей английской школы. Одну зовут Йоко, она из Японии. У нее очень узкие кошачьи глаза, а лоб закрыт ровно подстриженной челкой, как шляпа. Ее волосы покрашены во много разных цветов — красный, зеленый, синий… Она выглядит как панк, а может, она и в самом деле панк. Другая из Кореи, ее зовут Ким. У нее очень бледное лицо, она выглядит белее, чем любой белый человек. Эти две знамениты среди нашей языковой школы, потому что их английский невозможен. Миссис Маргарет говорит, что даже мой английский лучше, чем у них. Я думаю, это потому, что когда японская девушка говорит по английски, люди думают, что она говорит по японски. А когда корейская девушка говорит по английски, она все время кивает и кланяется, чтобы показать свою скромность, но не показывает ничего вербально. Но, так или иначе, они вроде бы мои друзья, хотя Корея ненавидит японцев, а японцы не очень дружелюбно обходились с китайцами. Самое главное — они используют очень простые слова. Йоко садится и говорит:

— Мы кушать?

Ким смотрит на горшок и спрашивает:

— Готовить ты?

Мне это нравится. Я люблю, когда люди так говорят. Нам легко понимать друг друга.

Это трапеза между Востоком и Западом, хотя три восточных могут общаться между собой только на западном языке.