«Аристократичный. Прекрасный. С удивительно понимающим выражением лица духовного лидера – вы посмотрите!» Парлӱксӧэль сделал карьеру.

Он смотрел ей в лицо на расстоянии множества световых лет – спокойно, без злобы, с полной открытостью. Стоило признать: харизма у него есть. Будь его смирение настоящим или поддельным, Камёлё все же чувствовала, как он на нее воздействует. Вероятно, это смешно, но впервые спустя годы она могла искренне сказать, что то убогое разбитое зеркальце она ему простила.

– С тех пор я знаю о твоей силе, – продолжил Парлӱксӧэль. – Редко случается, что человек, соблюдающий законы Аккӱтликса, становится мишенью глееваринского удара. Я против Церкви никогда не грешил, так что мог бы не подвергаться ничему подобному. Мы оба знаем, как принято: глееварины – это слепые орудия недовольства Аккӱтликса, которые должна держать крепкая рука священника, дабы они не стали угрозой Богу и людям. Однако я не думаю, что все они без исключения должны быть лишены собственной воли, как это традиционно происходит при торжестве Озарения. Я верю, что ты, например, пережив момент, когда твоя собственная сила вышла из-под контроля, с тех пор используешь ее с наивысшей осторожностью. Для таких глееваринов я готов признать право на истинную личность.

«Боже, какое великодушие!» Парлӱксӧэль, очевидно, ознакомился с ее делом и знал, что она избежала ожидаемых последствий торжества Озарения. Теперь он делал все, чтобы ее задобрить и убедить, что не станет при первой удобной возможности заливать ей в глотку двойную дозу рӓвё. «И я должна тебе поверить?» – думала Камёлё. Но и бровью не повела.

– Мой верный слуга, на данный момент пребывающий на Земле, заверил меня, что именно ты способна на настоящую безусловную преданность, – заключил Парлӱксӧэль.

Выходит, зӱрёгал порекомендовал ее. Как интересно! Парлӱксӧэль, очевидно, пока не подозревает, что якобы слепое орудие недовольства Аккӱтликса не только не слепо, но, более того, видит вещи совсем иначе, чем он. Камёлё ощутила прилив сочувствия, за которым тут же последовало злорадство. Мысль, что хотя бы о чем-то у нее имеется больше сведений, чем у этого прекрасного, потрясающего, уверенного в себе молодого священника, была неожиданно приятной.

– Внутренне я всегда была предана Аккӱтликсу, – неуклюже сказала она, и именно это Парлӱксӧэль хотел услышать, чтобы высказать свое предложение.

Камёлё уже предчувствовала, о чем пойдет речь, но ее это совсем не интересовало. Единственное, что имело значение, – конкретные условия. «Настолько ли они выгодны, чтобы стоило позволить себя подкупить?»

– Я никогда не сомневался в твоей верности, – заверил ее Парлӱксӧэль. – И потому обращаюсь к тебе. Слушай внимательно.

Он помолчал. Ему удавалось хорошо владеть собой, но его уши все же слегка трепетали.

– Верховный жрец Аӧрлёмёгерль совершил предательство. Он завладел одним из священных предметов и хочет передать его чужаку с планеты Хиваив. У меня уже есть информация, кого он использует для передачи предмета и как собирается эту передачу инсценировать. Предлогом станет торжественный прием в одном из герданских клубов. Организаторам потребуется переводчица с ӧссеина. Я позабочусь, чтобы им порекомендовали тебя. Ты увидишь, что фомальхиванин в списке гостей есть. В момент, когда дело подойдет к передаче предмета, ты вмешаешься. Человека, который вложит предмет в руки чужака, поймают с поличным, и его признание изобличит неверного жреца.

Парлӱксӧэль улыбнулся.

– Ты заслужишь благосклонность Аккӱтликса, если позаботишься, чтобы священный предмет не попал в собственность неверующих. Не оставляй все воле случая, Камёлёмӧэрнӱ. Если все произойдет точно так, как я говорю, я лично отменю решение собора, согласно которому тебя изгнали с Ӧссе. Ты вновь вернешься домой.

Камёлё сглотнула. Вот это смелость! Парлӱксӧэль страшно рискует. Его ненависть к Аӧрлёмёгерлю и, скорее всего, ко всему гиддӧрскому подразделению, должно быть, выходит за все рамки.

Ему явно было очень важно, чтобы Камёлё поняла его правильно, поэтому говорил он очень открыто. И она все уразумела без труда. Во-первых, она не увидит, что фомальхиванин есть в списке гостей, потому что его там, конечно же, не будет, – она сама должна организовать приглашение. Далее, человек, которого принесут в жертву, вполне возможно, действительно владеет этим предметом, но, вероятно, даже не подозревает, что должен его кому-то передать: его нужно вынудить, чтобы затем застать на месте преступления. Передача должна быть добровольной и убедительной, лучше всего в форме продажи, чтобы земная полиция не заметила ничего незаконного. Преступлением это можно считать исключительно согласно ӧссенскому церковному праву. Дело такого значения будет гарантированно расследовать некто высокопоставленный и по всем критериям беспристрастный – то есть не кто иной, как сама Маёвёнё, земная верховная жрица. И опять именно Камёлё должна позаботиться, чтобы обвиняемый свидетельствовал так, как задумал Парлӱксӧэль. Маёвёнё не глеевари. Конечно, у нее есть личные глееварины, которые ей служат, но их так мало, что они не смогут надлежащим образом контролировать каждый случай и быть везде и сразу – особенно когда дело, очевидно, не будет касаться людей, связанных с психотроникой. Если только сама верховная жрица не начнет что-то подозревать и не даст глееваринам четкий приказ провести расследование – незаметного влияния на мысли никто не обнаружит.

Ладони у Камёлё вспотели, когда она представила, что бы только она за это не получила. Славу и благодарность Церкви за то, что предотвратила преступление. Отмену изгнания. Возвращение домой. И это – не говоря о длинной полоске элегантных платиновых колечек, которыми она снова сможет скрыть шрамы на носу. Правда, появятся новые шрамы, пусть и совсем другие, и их уже не скроет ничто.

– Я вижу, что ты поняла меня, Камёлёмӧэрнӱ,– сказал верховный жрец. – Я дам тебе некоторое время на раздумья. Не пытайся выйти со мной на связь. Я сам позвоню тебе.

Это было ясное указание, что разговор окончен. Камёлё попрощалась согласно традиции, как от нее и ожидалось. Затем снова прикрепила нетлог на ремень и долго сидела в пустом парке, дрожа от предвесенней прохлады и неопределенной надежды.

«Все проблемы закончатся, если я это сделаю. Рё Аккӱтликс!»

Эта мысль была ужасно навязчивой: она снова на Ӧссе, насмешливо отвечающая на трёигрӱ своих давних врагов, увенчанная лаврами, неприкасаемая. Но тут же всплывали и воспоминания – о других обещаниях, других планах, другом верховном жреце, который точно так же пытался ее уговорить и воспользоваться ею.

Да, будущее точно будет светлым и блестящим… если хоть один из них когда-нибудь сдержит свое слово.

* * *

Тайна раскрыта.

Камёлё в саду дома своей матери.

Она опирается на один из камней белого известняка у входа. На земле искрится