лаёгӱр, ӧкрё, янтрӱн и рӓвё, во всех вариантах терронской записи; затем наугад парочку других ӧссенских грибов. Сеть не распознала ни одного запроса. В шаманском хит-параде традиционно лидировали псилоцибе и пейотль, иногда встречалась и ашваганда. Самым свежим материалом, показанным по заданным ключевым словам, была статья двухдневной давности авторства некоего Джеральда Крэйга, повествующая о каком-то ӧссенском магазинчике с неуместно напыщенным названием «Ӧссенская мудрость». Во всем остальном дело было швах. Парапсихологи и правда совсем не интересовались Ӧссе и ӧссеанами.

Или, по крайней мере, не говорили об этом… ровно в духе старой пословицы о тайных вещах.

Лукас решил, что будет иметь ӧссенский магазинчик в виду, и занялся следующим запланированным делом – списком медиантов.

Их должно быть около десяти: связываться с меньшим количеством опасно, с бо́льшим – неэффективно. С помощью нетлога Лукас вызвал список тех, с которыми за прошедшие годы пришлось сотрудничать, когда он в качестве представителя Совета на некоторых мероприятиях сообщал информацию прессе. Он ограничился теми, кто был из Н-н-Йорка, но их все равно оставалось больше шестидесяти. Потому он просто просматривал имена и выбирал людей, о которых остались хоть в какой-то мере приятные воспоминания: Джозеф Аберни… Кэрол Беннетт… Джеральд Крэйг… Говоря прямо, Крэйг ему особо не запомнился, но отметился своей статьей – очевидно, тема психотроники его занимает. Лукас закончил на Зулу Зардозе и составил для себя фомальхивскую группу.

Он тут же направит им первый вариант печатной заметки, как только они с Аш~шадом что-нибудь состряпают.

Глава пятая

Слово верховного жреца

– Красивый браслет, – сказал Джеральд Крэйг.

– Я люблю платину, – согласилась Камёлё. – Золото вообще не ношу.

Она бесстрастно смотрела, как Джерри протягивает руку и ладонью проводит по ее предплечью. Камёлё сидела у него, голая по пояс – статуя из серебра. Ее кожа разогрелась после душа, и Камёлё натерлась ароматическим маслом. Пальцы Джеральда неуклонно двигались к трёхгранной полоске металла, несколько раз обвившей ее левое запястье, но глеевари ловко задержала их, не успели они коснуться браслета, и с нарочитой игривостью их отвела.

«Рё Аккӱтликс, разве это возможно? – думала она. – Разве возможно, что этот человек не чувствует смерть, когда она так близко?

Хватило бы одного движения моей руки.

Даже не так: хватило бы колебания в мыслях… доля невольной жажды насилия, что при половом акте случается так часто».

Камёлё понимала, почему зӱрёгал доверил ей серебристый холод. Он хотел обязать ее перед собой. Хотел, чтобы она при любых обстоятельствах продолжала то, что он начал. Он буквально подкупил ее. Но у нее не было никакого намерения идти на жертвы. Она уже была пешкой в чужой партии, и ей совсем не хотелось переживать это еще раз. «Я не сделаю этого снова, – думала она с тихой яростью. – Я больше не буду покорно ждать, пока мне позволят пролить кровь ради чьих-либо планов! Больше никогда».

Камёлё еще в ту ночь чуть не поддалась первому импульсу бросить серебристый холод в ближайший канал. Но он был слишком ценным и слишком опасным, чтобы оставлять его где-то без надзора. Говоря прямо… она сама не была полностью уверена, что справится. Это ментальное оружие: оно могло убить кого угодно, но на самом деле представляло куда бо́льшую опасность для глееваринов, чем для людей без психотронных способностей. В некотором роде оно имело собственную волю и легко могло обратиться против Камёлё – как бойцовая собака, которая нападет на своего хозяина при первом проявлении слабости.

Однако, с другой стороны… иметь такого пса в своем распоряжении не так плохо, если умеешь его контролировать.

Камёлё натянула через голову синюю герданскую блузку. Браслет исчез под широкими рукавами. Джерри тоже собрал свои вещи и ушел в ванную. Камёлё слышала, как за дверью он насвистывает и включает душ – в отличие от нее, у него было много поводов для радости. Глеевари слезла с кровати и подняла с пола ремень.

На нем висел ее нетлог: как якобы верующая ӧссеанка она не обязана была иметь чип под кожей, потому носила его на поясе как декоративную пряжку. Для глееварина лучше, когда металл не утяжеляет руки. Четверть часа назад нетлог запищал, но в тот момент она не могла к нему подойти. Камёлё села в кресло у окна, подальше от разворошенной кровати, и открыла дисплей.

Пропущенный звонок.

С Ӧссе?!.

Она понятия не имела, что и кому на Ӧссе может быть от нее нужно. Но одно было точно: этому кому-то пришлось соблюсти все условности в одном из храмов Далекозерцания. Это стоило ему серьезных усилий, поэтому он так просто не сдастся. И позвонит снова.

Камёлё надела ремень, нацарапала Джерри записку и вылетела из квартиры. В чем бы ни было дело, не стоит с этим разбираться здесь. Джеральд относился к своим обязанностям медианта чрезвычайно серьезно. Ей с трудом удалось уговорить его убрать упоминания о ней из статьи о магазинчике Ёлтаӱл. Хоть он и не владеет ӧссеином, знаки на одеждах ӧссенских сановников узнáет без труда – так что, если позвонит кто-то из официального учреждения, а Джеральд увидит его на телестене, он тут же потребует информации.

Камёлё нашла лавочку в пустом парке и тут же подтвердила, что готова к звонкам. Всего через десять секунд ей позвонил ӧссеанин.

Она смотрела на его лицо, не веря своим глазам.

Не веря глазам.

Незаметно, но как можно осторожнее она стянула левый рукав ниже, чтобы верховный жрец Парлӱксӧэль не увидел ни блика серебристого холода.

* * *

П

арлӱксӧэль. Этот мерзавец!

Камёлё вне себя от ярости летит по ступеням, а затем по коридору, проложенному в скале.

– Стойте, дураки проклятые! А ну верните! – визжит она изо всех сил.

В Скӱтё полно таких коридоров и извилистых улочек, сдавленных домами, покрытых сверху балками и мицелиальным брезентом для защиты от солнца. Это город узких проходов и скрытых закутков, закрытых двориков и плоских крыш; место, созданное специально для тайных планов и погонь взрослых и детей. Если говорить о взрослых, их часто интересует чья-то смерть. Дети в смерть обычно лишь играют. У каждого их поколения есть свои тропинки и укрытия, свои тайные норы на чужих территориях и в неприступных дворах. Те трое противных парнишек как раз исчезли в одном таком укрытии.

Камёлё осматривается и шмыгает носом. Она на пустой улочке, куда мало кто забредает. Вблизи видно только тележку продавца рыбы и пять закрытых дверей. Куда они могли убежать? И вообще, вот нужно им было взять