— На такси, чего же мне тебя среди ночи гонять?

Чтобы не тащиться пешком на девятый этаж, Гуров решил подняться на лифте, потому что на данном этапе ничем не рисковал, и, нажимая кнопку звонка квартиры, он страстно мечтал только об одном — чтобы Левашов оказался дома. Дверь, самая обычная, не металлическая, открылась довольно быстро, причем без каких-либо уточнений и вопросов. В проеме стоял немолодой мужчина с изрезанным глубокими морщинами лицом и твердым, неприязненным взглядом.

— Сергей Николаевич Левашов? — спросил Лев.

— Ну я. И что? — без малейших признаков удивления или страха ответил хозяин.

Гуров предъявил ему свое развернутое удостоверение, на которое хозяин равнодушно посмотрел и, пожав плечами, усмехнулся:

— Ну и что? Я таким тоже когда-то был.

— Поговорить бы нам, — сказал Лев.

— Так ведь не о чем, — пожал плечами Левашов.

— Ну, два мента тему для разговора всегда найдут, особенно под хорошую закуску.

— Пью редко и мало, а закуска меня и своя устраивает, — отрезал тот.

— И все-таки давайте попробуем, — просительно произнес Гуров. — Очень, — выделил он, — надо!

— Ладно, заходите.

Гуров прошел в идеально чистую квартиру, но это была чистота военная, казарменная, неуютная, которую поддерживал сам хозяин, потому что видно было, что женской руки в доме давно уже нет. Войдя вслед за хозяином в кухню, Лев увидел, что там царила такая же чистота, но вот мебель была старая и ветхая, эмалированная раковина в нескольких местах отбита, кафель над ней потрескался. Над чистым плафоном темный от копоти потолок, старые занавески пожелтели от никотина, да и вся квартира провоняла табачным дымом. Ну, конечно, когда курящий человек живет в доме один, он и смолит там где захочет, не заботясь ни о ком и ни о чем.

— Слушаю вас, — сказал Левашов.

Прежде чем начать говорить, Гуров достал из кармана блокнот и, раскрыв его на нужной странице, положил перед Левашовым. А там было написано всего два слова: «Квартира прослушивается?», на что хозяин только пожал плечами — не знаю, мол.

Достав «антипрослушку», Лев отправился проверять все комнаты, включая ванную и туалет, причем хозяин продолжал невозмутимо сидеть в кухне. Да, женщины в этом доме давно уже не было, но вот память о ней, точнее, о них, Левашов постарался сохранить: в ванной висели два женских халата, на полочке стояли женские шампуни, дезодоранты и кремы. В меньшей комнате на диване сидели старые куклы, а вот в другой, на старомодном серванте напротив кровати, стояла большая фотография, на которой на фоне какого-то здания был снят молодой, еще весело улыбавшийся Левашов. По обе стороны от него стояли женщина и девочка, которых он обнимал за плечи, а они, прижавшись к нему, радостно смеялись. Это явно были его жена и дочь, но вот что с ними стало? Погибли или просто, не выдержав тягот жизни, жена ушла от него, забрав ребенка? А Левашов их очень любил, потому и рамку с фотографией поставил так, чтобы видеть ее, засыпая и просыпаясь. Как бы там ни было, но Гуров решил пока этот вопрос не поднимать. «Жучков» в квартире не оказалось, а снаружи направленно могли слушать только большую комнату, потому что маленькая и кухня, где они, как это обычно делают все люди в России, собирались разговаривать, выходили на пустырь, так что некоторая безопасность была обеспечена. Вернувшись в кухню, Гуров сел к пустому столу — пакеты с покупками так и остались стоять на полу неразобранными, вытащил из своего телефона аккумулятор — береженого и Бог бережет — и только после этого сказал:

— Сергей Николаевич! Меня интересует Аделаида Михайловна Рогожина.

— А почему я должен с вами о ней разговаривать? — спросил Левашов. — Фамилию «Гуров» я слышал, как характеризуют этого человека — тоже. Но кто мне подтвердит, что вы и есть Гуров?

Лев в первый момент опешил, а потом произнес:

— Но я же предъявил вам удостоверение.

— Не убеждает. Я еще и не такое видел.

— Могу показать паспорт, — предложил Гуров, на что хозяин только криво усмехнулся. — Хорошо, свидетельство того, что я — это действительно я, от начальника местного областного управления или директора завода «Контакт», принадлежащего Илье Александровичу Крайнову, на самолете которого я, кстати, и прилетел, устроит? — Левашов на это только покачал головой. — Ладно! В московской полиции знакомые есть?

— Нет, — развел руками Сергей Николаевич.

— Знаете, в более идиотской ситуации мне бывать еще не приходилось, — нервно рассмеялся Лев. — Обычно одной моей фамилии хватает. — Он задумался, а потом предложил: — Хорошо! Зайдем с другой стороны. Кто в городе «смотрящий»?

— Граф.

— Граф? Не слышал о таком.

— А вы что же, всех «законников» в стране знаете? — удивился хозяин.

— Практически всех — работа такая, да и служу давно. А когда его короновали? Может, недавно?

— Не знаю, — пожал плечами Левашов. — Он у нас уже два года. Как Тит умер, так его и прислали.

— Ну того-то я как раз знал. А что собой этот Граф представляет?

— Ему сорок пять, но выглядит старше. Невысокий, щуплый, почти лысый, и глаза светлые. Из особых примет основная — постоянно зубом цокает, — кратко, но исчерпывающе обрисовал того хозяин.

— Граф постоянно цокает зубом, — задумчиво повторил Гуров и, уставившись взглядом в стену, начал мысленно перебирать всех, кто мог подходить под это описание, и поняв, кто это, воскликнул: — Его Валентином зовут?

— Да, Валентин Семенович, — подтвердил Левашов.

— Да, какой он, к черту, Граф? — с раздражением проговорил Лев. — У него настоящая фамилия Графинов! Видимо, когда его короновали, он кличку и сменил, хотя это и не приветствуется, потому что раньше его Финькой звали. Давно я его из виду потерял — сидел он, наверное. Ладно, сейчас это неважно. Ну и как он здесь? В авторитете или нет? Не думаю, чтобы к нему очень уж прислушивались — не тот это человек! Не удержится он на этом месте.

— Если попробует рыпнуться, не дадут удержаться, — поправил его Левашов.

— Двоевластие? — уточнил Гуров.

— Можно сказать и так, — обтекаемо ответил хозяин.

— Ну и черт с ним! Вы его номер телефона узнать можете?

— Да я его еще не забыл — он поселился в том же доме, где раньше Тит жил.

Пришлось Гурову вставлять аккумулятор обратно. Потом он поставил сотовый на громкую связь и, положив его перед Левашовым, предложил:

— Набирайте!

Тот набрал номер, и через некоторое время зазвучала «Мурка».

— Как был дешевым фраером, так и остался, — не сдержался Лев.

Но тут из телефона раздался грубый мужской голос:

— Говорите!

— Как дела, Финька? — спокойно поинтересовался Лев. — Погоны на плечи не давят?