Станислав потом рассказывал, что ему повезло с командой, с партнерами, которые после «Жальгириса» поддержали и не стали перекладывать вину за поражение на вратаря. Как-то мы случайно пересеклись в Турции, где его «Терек» проходил сбор, а я был там по своим делам. Разговорились, вспомнили тот злосчастный матч в Вильнюсе, и я спросил, как все-таки удалось добиться того, чего добился в своей карьере Черчесов? И он объяснил.

Объяснил, что если серьезно работать, то можно всему научиться. Вот если взять двух абстрактных вратарей с примерно одинаковыми данными, то в конце концов ну не может один не играть лучше другого, если первый выполняет упражнение на тренировке пять раз, а второй — двести. Работа — единственный способ чему-нибудь научиться, говорил мне Станислав. Главный вратарский талант по его мнению — умение работать. Пашешь, пашешь две недели, как лошадь, чтобы взять один мяч. Ведь что значит классный вратарь? Это тот, у чьих ворот будет один момент и он выручит. Если ты играешь в серьезный футбол, где все решает один эпизод, то вот он — классный вратарь, сотворивший такой эпизод и перевернувший игру с ног на голову. В слабой команде, объяснил мне Станислав, которому, помимо «Спартака», в Германии приходилось играть в командах, по чьим воротам порой наносили по 40 и больше ударов за игру, так вот, в слабой команде играть легче: вратарь все время в игре, а в сильной, может быть, два раза за матч в игру вступит, но должен отрабатывать эти моменты на сто процентов. В хорошей команде он стоит без мяча пять, десять минут, полчаса, полтора тайма, вдруг — удар, и вратарь к нему не готов. Ноль-один. Матч проигран.

Я уже давно понял, что пословицы и поговорки следует воспринимать всерьез. В них мудрость поколений. Говорят, без труда не вынешь рыбки из пруда. Так и есть на самом деле. Особенно в спорте, какой бы у тебя ни был талант. Все просто. Неслучайно один из самых ярких тренеров конца 80, начала 9 °Cвен-Йоран Эрикссон, отвечая на мой вопрос, что же самое сложное для тренера в футболе, ответил — научить игроков и команду делать самые простые вещи.

А ведь Эрикссон приглашал меня в «Сампдорию»! Нет, я совершенно серьезно. Это просто фантасмагорическая история. Когда-то, уже после «Спартака-2», тяжелой травмы колена и университета, я работал переводчиком в одной итальянской компании, где познакомился с человеком, который имел отношение к «Сампдории», что-то связанное с налогами. А «Сампдория» в начале 90-х была чемпионом Италии и финалистом Кубка чемпионов, располагая в своем составе звездами первой величины: Гуллит, Манчини, Виалли, Михайлович, Дзенга, Михайличенко — великолепная была команда. И вот оказываюсь я со своим итальянским другом в Генуе, он мне и говорит: «Завтра «Сампдория» играет матч Серии А, поэтому если хочешь, давай заедем к ним в отель, я тебя познакомлю с футболистами».

Генуя, один из красивейших городов Италии, растянулся среди холмов вдоль изрезанного побережья на пару десятков километров. Южная часть города называется Нерви. Местные жители говорят, что в Нерви особенный микроклимат, и там погода всегда лучше, чем в центре города. Многие европейские пенсионеры с севера континента давно выбрали Нерви в качестве места, где можно комфортно про вести зиму. Здесь же дома футболистов «Сампдории». Вот особняк Вальтера Дзенги, а вот этот дом снимает Манчини, здесь живет Виалли. А вот и отель, куда команда заезжает перед домашними матчами. Входим в фойе, звезды мирового футбола расположились на небольшом пространстве в нескольких квадратных метров. Кто-то читает газету, кто-то потягивает кофе. «Привет, Манчи, как дела? Это мой друг из России, знакомьтесь!» Жму руку Манчини, потом Гуллиту. Не то что «Айфона», у меня и обычной «мыльницы» с собой не было, так что все воспоминания остались на внутреннем жестком диске.

Вышел на улицу. Мой друг о чем-то оживленно разговаривает с главным тренером «Сампдории» Свеном-Йораном Эрикссоном, который и сделал ее чемпионом Италии. Я подошел, нас представили. Мой друг говорит: «Между прочим, Джорджо играл в «Спартаке», — не уточняя при этом, в каком именно, и на каком уровне. А «Спартак» — это имя. Не далее как пару лет назад ведь именно «Спартак» выбил из Кубка чемпионов «Наполи» с Марадоной. Эрикссон деловым взглядом прошелся по мне сверху вниз. Мне был 21 год, травмы колена внешне ведь не имеют никаких проявлений. И тут главный тренер на тот момент одной из самых сильных команд мирового футбола мне говорит: «Приходи послезавтра на тренировку, я на тебя посмотрю». Нет, ну вы представляете?! На тренировку с Гуллитом и Манчини! «Спасибо, Свен, но вы понимаете, колено, с тренировками я уже давно, к сожалению, закончил». «Жаль», — сказал наставник чемпионов Италии и отправился в отель к будущим тренерам грозненского «Терека», английского «Манчестер Сити» и «Интера», сборных Сербии и Украины. В общем, стать футболистом было не суждено, хотя удивительным образом я оказался в шаге от чуда, но чудо произошло чуть позже, когда я практически с улицы попал на НТВ в программу «Футбольный клуб». Как попал? Да очень просто: написал письмо, отправил его по номеру факса редакции, который в те времена обязательно был в титрах в конце любой телепередачи. Мне ответили, пригласили на собеседование. Я пришел и остался, тем более, что как раз в ту осень запускался первый в России спутниковой спортивный канал.

Так бывает: оказался в нужное время в нужном месте, наставники оказались хорошие ну и футбольное, пусть и любительское, прошлое пригодилось. Спасибо папе.

Конечно, я помню свой первый репортаж. Это был конец 98 года, нужно было переозвучить матчи чемпионата мира, и мне предложили игру Италия-Норвегия, а уже в 99 я дебютировал на федеральном НТВ матчем отборочного раунда Лиги чемпионов ЦСКА — «Мельде». Первый матч ЦСКА выиграл 2:0, моя работа устроила руководство, и я оказался, что называется, в обойме, однако уже через две недели после этого мог вылететь из нее раз и навсегда. А дело было так. Ответный матч из Норвегии должен был комментировать, кажется, Владимир Маслаченко, но наш директор Алексей Бурков, которому я, собственно, во многом и обязан тем, что получил шанс стать комментатором, позвонил чуть ли не в день матча и сказал, чтобы я приезжал работать. Я приехал.

Та игра, наверное, одна из худших в современной истории ЦСКА. После матча разъяренные болельщики, отправившиеся на такой сложный и далекий выезд, бросали шарфы в холодные воды норвежских фьордов, а я думал, что на следующий день мне не стоит ехать в Останкино, потому что на телевидении я больше не работаю.

У ЦСКА совсем ничего не получалось. В принципе ЦСКА провел типичный для большинства российских команд матч на выезде, когда, казалось бы, все ясно, соперник слабее, и нужно всего лишь довести дело до победного конца, но именно в таких случаях зачастую и возникают проблемы. Возникли они и у ЦСКА, к тому же получил красную карточку Холик.

Я растерялся, как и сама команда. И не знал, что делать, как вести репортаж, да еще и на огромную аудиторию федерального канала, когда российская команда беспомощно проигрывает норвежским рыбакам. Я комментировал, что-то говорил и думал лишь о том, чтобы все это поскорее закончилось. Работал я из Москвы, из большой нтвшной студии, откуда выходили новости, но теперь сидел один-одинешенек с наушниками на голове и перед маленьким монитором так как другого в студии не было. Аппаратная, откуда ведется трансляция — за стеной. Связь с режиссером и редактором — через громкую связь или наушники. Дверь в коридор плотно задраена, чтобы в эфир не попадали посторонние звуки. Если в студию кто-то входит во время трансляции, значит, произошло ЧП. И оно произошло. При счете 4:0 в пользу норвежцев дверь в студию открылась, кто-то вошел и протянул мне листок бумаги. Отключив эфирную кнопку, я дрожащими руками развернул листок. Там редакторской рукой было написано: «Звонил Бурков и просил передать, чтобы ты немедленно (подчеркнуто три раза) прекратил учить их играть в футбол». Пять восклицательных знаков. Я понял, что моя комментаторская карьера за кончилась, едва начавшись. Кое-как закончив репортаж, я поехал домой, на самом деле раздумывая о том, стоит ли ехать на следующий день на работу. Мобильный телефон тогда использовался только в крайнем случае, поэтому вечером мне никто не звонил.