Для наведения порядка в 594 году до Р.Х. афиняне призвали в качестве законодателя мудреца Солона, рассчитывая, что он даст городу такое же прочное законодательство, как Ликург Спарте. Однако ничего подобного у Солона не вышло. При нем государственный строй Афин стал плутократией, то есть властью богатых (греч. πλοῦτος – «богатство» и κράτος – «власть»), когда все решают деньги. Солон разделил граждан на четыре политических класса в зависимости от имущественного положения. Первый класс – богачи, которые могли быть архонтами. Второй класс – всадники, которые служили в коннице. Третий – зев-гиты, служившие тяжелыми пехотинцами-гоплитами. Бедняки-феты, составившие четвертый класс, набирались матросами во флот и обладали ограниченными политическими правами. Они могли только голосовать в народном собрании и заседать в суде.

Кроме того, Солон со всей решительностью стал добиваться «индустриализации» Аттики по образцу Ханаана, «всемирной фабрики» Древнего мира. Согласно закону Солона, сын, которого отец не научил никакому ремеслу, мог не содержать его в старости. Афины превратились в город ремесленников и купцов, одним из которых был сам Солон. Даже такая его мера, как снятие долгов с разоренных крестьян, на деле принесла пользу спекулянтам-инсайдерам: «При издании этого закона с ним произошел в высшей степени неприятный случай, – рассказывает Плутарх. – Когда он принял решение об уничтожении долгов и искал соответствующего способа выражения и подходящего предисловия, он сообщил своим ближайшим друзьям – Конону, Клинию и Гиппонику, которым особенно доверял, что трогать земельные владения он не думает, но долги решил уничтожить. Они тотчас же воспользовались этими сведениями: до издания закона заняли у богатых людей большие суммы и скупили много земли. Потом, по обнародовании закона купленную землю они использовали, а деньги кредиторам не отдали. Этим они навлекли на Солона тяжелые обвинения и нарекания: говорили, что он не жертва, а участник обмана»[61].

Законодательная деятельность Солона по своему содержанию была прямо противоположна правотворчеству Ликурга. Вместо того чтобы воспитывать в гражданах патриотизм и добродетель, его основанные на плутократических принципах законы привели Афины к власти олигархов, коррумпировавших и суды, и народное собрание. Еще при жизни Солона тираном Афин стал Писистрат, который вместе с сыновьями продолжил курс на превращение Афин в крупнейший коммерческий центр региона. Наполнившись ханаанским духом, город стал и столицей греческого гомосексуализма. Если в Спарте любой телесный контакт с юношами был запрещен под страхом смерти, то в Афинах мужская проституция, включая педофилию, достигла размаха Богом проклятого Ханаана времен Иисуса Навина.

Аристократический ареопаг потерял почти все свои права. Напротив, за участие в судебных заседаниях начали платить жалование, в результате чего государственная служба превратилась в место заработка для неимущих. Благодаря расцвету афинского флота именно его матросы, набиравшиеся из числа бедняков-фетов, стали самым влиятельным слоем в государстве. В то же время класс крестьян-зевгитов, героев марафонской битвы, чувствовал себя все более ущемленным и стал консервативной оппозицией. Один из таких оппозиционеров, автор трактата «Афинская полития», свидетельствует, что бедняки шли во власть по материальным соображениям: «И правда, народ понимает, что получает больше пользы, если эти [высшие неоплачиваемые – К. М.] должности не исправляет сам, а предоставляет их исправлять наиболее могущественным людям. Зато он стремится занимать те должности, которые приносят в дом жалованье и доход»[62].

Деньги на выплату жалования афинским «бюджетникам» приходили в казну от эксплуатации городов-союзников. Афиняне превратили освобождение городов бассейна Эгейского моря от власти Персидской Империи в колониальный бизнес. В 477 году до Р.Х. по инициативе Аристида и Кимона был создан Делосский морской союз во главе с Афинами, целью которого декларировалось ведение войны с персами. Спарта от этой войны была, по сути, отстранена. Постепенно отношения между союзниками становились все более неравноправными: афиняне не требовали от большинства членов ни войск, ни кораблей. Все, что ожидалось от младших участников, – своевременная выплата денежных взносов. Освобожденные от персов города Эгеиды также были вынуждены становиться членами союза, хотели они того или нет. Нам легко представить эту модель военного альянса на примере современного НАТО, где США являются аналогом Афин, а остальные союзники – колониями и донорами.

В 454 году до Р.Х. численность союза составляла 208 городов, а их совокупный взнос, все больше напоминавший дань, равнялся 460 талантам в год (за 1 талант можно было купить 50 лошадей). В этом году афиняне, решившие захватить у Империи еще и Египет, потерпели поражение, и вождь афинских демократов Перикл перенес союзную казну с острова Делос в Афины. Позднее число членов союза возросло до более чем трехсот, а сумма дани достигла сперва 600, а затем 1300 талантов.

Когда второй по мощи член союза Самос решил покинуть его, афиняне разгромили мятежный остров и вынудили его граждан срыть стены, уничтожить флот и установить у себя демократию – картина узнаваемая и в XXI веке. «Нет сомнения, что этот город, ставший тираном Эллады, одинаково угрожает всем: одни города уже в его власти, а над другими он замышляет установить свое господство»[63], – передает Фукидид речи коринфских послов об Афинах, обращенные к спартанцам. После неприкрытой агрессии против Самоса афиняне сбросили маски и стали откровенно называть Делосский союз «архэ», то есть державой, со столицей в Афинах. Они присвоили себе союзную казну, а союзников лишили всякой судебной автономии: для решения любого дела те были вынуждены обращаться в афинские суды (предтеча современной системы судов английского права, когда суд высшей инстанции для всех стран Британского содружества находится в Лондоне).

На деньги, собиравшиеся как дань с союзников, строились роскошные храмы Акрополя, выплачивалось жалование должностным лицам и судьям, ставились на сцене произведения афинских трагиков и даже выплачивались субсидии малообеспеченным гражданам на посещение театра. Все это великолепие Золотого века Афин было достигнуто за счет эксплуатации других греческих полисов и заморских колоний. Сами афиняне отлично понимали, что их система насквозь коррумпирована и контролируется именно финансовой олигархией, влияние которой при Перикле достигло своего апогея. «Стоит кому-нибудь, кто располагает деньгами, обратиться к Совету или народу, и он добьется разрешения своего дела… Деньгами в Афинах добиваются многого и добивались бы еще большего, если бы еще больше было людей, готовых давать деньги»[64], – подчеркивал автор «Афинской политии».