— А я и забыла. На Земле наступил Новый год, а я всё пропустила: застолье в кругу семьи, елка, музыка и подарки от Деда Мороза… И снова не успела загадать желание…

Конечно, Берк ничего не понял из сказанного мной. У тимеррийцев нет понятия «веселый праздник».

— Не знаю, кто такой Дед Мороз, но от меня можешь принять эти подарки.

Он протянул три коробки, оформленные в одном стиле. И поставил возле меня на кровать. Я потянулась, как ребенок, обрадованный самому наличию подарка. И не важно, кем он был подарен. В первой большой плоской коробке оказалось черное дизайнерское вечернее платье с оголенной спиной, перхваченное крест-накрест тонкими золотыми цепочками.

В следующей коробке — туфли на высоком каблуке. А перед третьей коробкой я замерла в нерешительности. Я уже догадалась, что там. Два комплекта кружевного белья от Викториа'c Сикрет — черное и белое… Неужели даже в этом наши планеты идентичны? — мелькнула мысль и исчезла. Я рассматривала эту красоту, наслаждаясь эстетичным видом тонкого кружева достаточно скромного кроя трусиков и бюстика. Мда, и кто же ему подсказал? Я подняла глаза на Берка и мягко улыбнулась ему:

— Спасибо. Очень красивые подарки.

— Тебе правда понравилось? — нахмурив брови, спросил он. — Я выбрал на свой вкус.

— Наш вкус совпал, командор. Из Вас вышел прекрасный Дед Мороз, — я тихонько рассмеялась, видя его озадаченное выражение лица. — Это персонаж из сказок, который дарит послушным детям подарки в новогоднюю ночь. Несмотря на то, что я уже не отношусь по возрасту к детям, тем не менее, продолжаю верить в чудеса.

— Чудес не бывает, вея, — скептически ухмыльнулся он. — Всё можно объяснить.

— Вы сами для меня, командор, чудо. И всё, что со мной происходит, это тоже чудеса. Может быть я сплю и стоит только проснуться, как всё исчезнет, и я окажусь в своей постели на родной планете, — я задумчиво уставилась в одну точку, вспоминая родителей, которые себе места не находят, гадая, где пропала их дочь.

На глаза навернулись слезы.

— Почему у тебя слезы? Тебе больно? Вызвать ар Шала? — командор потянулся к элару, но я перехватила его руку, отрицательно помотав головой.

— Нет, командор, эту боль уважаемый ар Шал не способен вылечить. Это боль души, которая тоскует за родными мне людьми: мамой и папой. Я подумала, что они сейчас испытывают, находясь в неизвестности, задаваясь вопросами: где я, что со мной? И у меня совершенно нет возможности передать им весточку. Успокоить, сказать, что со мной всё хорошо. Я жива, здорова, — пока я рассказывала, командор задумчиво смотрел на меня, а потом тронул меня за плечо.

— Зачем плакать о том, что ты не в силах сделать или изменить? — он провел пальцем по дорожке оставленной слезами. — Ты не вспомнила Дениса, — он вопросительно выгнул бровь, сверля меня своими желто-зелеными глазами. Эта фраза меня отрезвила. Я вытерла ладошками лицо.

— Это не имеет значения. Просто не упомянула и всё! Я хочу отдохнуть, но спать пока не хочу. Покажите, пожалуйста, как пользоваться этой сферой? — высунула из кармана шар, данный доктором.

Он нажал на вдавленную кнопку и перевернул шар наоборот. Выехавшим треугольником установил его на поверхности элара и повернул на девяносто градусов. И передо мной развернулся интерактивный экран энциклопедии знаний этикета взаимоотношений мужчин и женщин Тимерры.

— Вея, я принес одежду для сна и дома, — протянул он мне ещё один пакет.

— Спасибо, командор. Я позже переоденусь, только немного передохну. Идите, Вас ждут.

Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Чуть помедлив, решила переодеться сразу, а то потом нагрянут мужчины. Мне хватило утреннего принятия душа в компании Берка. С этими предметами гардероба он тоже не прогадал. Белая рубашка до колен, отделанная на груди кружевом, и длинный теплый пушистый халат цвета ванили. Плотно закутавшись, уселась на кровать и принялась изучать сей подробный опус, явно придуманный мужчинами. Хорошо, что доктор меня уже предупредил и пояснил, что эти правила не будут на меня распространятся в полной мере, но тем не менее на людях необходимо соблюдать «приличия» по-берсайски. Всё можно охарактеризовать несколькими словами: молча, безынициативно, незаметно и, конечно же, мужчина во всем прав, а если не прав, то смотри пункт первый.

Если с женщинами для продолжения рода было все понятно: по сути — суррогатное материнство, то с женщинами для утех мне было не всё понятно. Если я правильно поняла, то они были наложницами, которых мужчины выкупали из пятого круга, называемого «семья», на время пользования, а когда женщина переставала удовлетворять, то возвращали назад. Они были искусственно ограничены в возможности деторождения, однако это было обратимо. Такие женщины могли через какое-то время, вернувшись в семью пятого круга, родить малыша. За раз можно было купить только одну женщину. Гаремов не было.

Третья категория — воспитатели. Это уже достаточно взрослые женщины, не годившиеся для воспроизводства потомства и для утех.

За свою долгую жизнь каждая из берсайек проходила через все роли.

Я сидела на кровати, обхватив колени, и смотрела в черное окно космоса, где вдалеке мерцал шарик Терры.

Почему же они так живут? Неужели у них совсем не возникает чувств? Ладно, суррогатная мать. Потенциальный отец забирает её к себе только на время оплодотворения. У них действительно мало времени для общения. Только время периода зачатия плюс неделя, которую они проводят вместе, закрытые в комнате. А вот насчет беременности не совсем понятно. Мужчина посещает женщину до рождения младенца. А вот с какой целью, не указано.

А вот почему так происходит с наложницами? Они живут вместе с выбравшими их десятки лет. Делят кров, постель. Неужели у них не возникает духовной связи? Ведь они же наверняка общаются, а не только делят постель ради секса. Как мужчина может выкидывать женщину, которая бок о бок с ним жила долгие годы? Безусловно, у нас на Земле такие случаи тоже случаются. Семейные пары разводятся после десятков лет совместной жизни, но это все же реже происходит. А здесь поголовно. Почему же они такие бесчувственные? Их уклад жизни способствует этому, но в этом ли только дело? Если они могут испытывать эмоции к вея, то почему это не срабатывает в обычных взаимоотношениях? Конечно, я пока чувствую только негативные эмоции, хотя вчерашняя ночь показала, что могут быть и другие чувства: тревога, забота, сопереживание. Через туман дурмана от анестезии и яростную боль, когда ослабевало действие обезболивающего препарата, я слышала отголоски этих чувств.

Отключила шар и, перебирая в голове новые вопросы, которые хочу задать доктору, воспоминая о жизни на Земле, не заметила, как и заснула.

Сквозь вату сна слышала голоса командоров, спорящих о том, кто сегодня останется со мной. Если бы я выбирала, подумалось мне во сне, то выбрала бы:

— Берк.

Голоса смолкли, и я уплыла в мир Новогодней сказки, где Дед мороз в красном банном халате и шлепанцах на босую ногу вытаскивал из своего мешка подарки, которые почему-то были адресованы не мне. И он, вздыхая, продолжал дальше рыться в своем бездонном мешке, а потом голосом Орарри сказал: