Куда же подевался ее материнский инстинкт?

Элен поняла, что у нее больше нет сил думать о Карен. Уже поздно, пора спать. Сегодня она поработала достаточно, вот только материалы для статьи не готовы. В обычном состоянии она бы обязательно расшифровала интервью с Летицией Уильямс, но сегодня слишком устала. Она поставила бокал рядом с коробкой и машинально заглянула внутрь. Ее внимание привлекло яркое пятно в скоплении всякой всячины. Она отодвинула в сторону бумаги и увидела ярко-розовую обложку записной книжки Карен.

Элен рассеянно полистала записную книжку. Обычный органайзер; неделя умещается на двух страницах. Все даты заполнены аккуратным почерком Карен. Записи однотипные: время, на которое назначена встреча, и фамилия клиента. Вот так размечена вся жизнь… Элен передернуло. У Карен было много клиентов; она неплохо зарабатывала. Но за каждым гонораром стоит чья-то жизнь, которая круто менялась с помощью адвоката.

Элен принялась листать страницы назад и дошла до 13 июля, того дня, когда Карен покончила с собой. Та неделя начиналась с понедельника, 10 июля; в понедельник у Карен весь день был расписан. Одиннадцатого у нее был один клиент утром, а во второй половине дня — деловой обед.

Элен просмотрела остальные дни той недели, включая и день самоубийства. На весь день у нее были запланированы встречи, что вполне понятно. Ведь Карен не знала заранее, что накануне вечером муж уличит ее в неверности. Элен уже собиралась захлопнуть записную книжку, когда заметила, что на одной из записей, в среду, фамилии клиента не было, только инициал: «Э». И время: 19.15.

Элен заинтересовалась. Консультация в такое позднее время? Может, Э. — любовник Карен? Она пролистала книжку еще на неделю назад, но там никаких «Э» не значилось. Она листала еще и наткнулась на таинственного «Э» в среду, 28 июня.

И тоже в семь пятнадцать вечера.

Она стала листать дальше. Предыдущая неделя… Вот, еще «Э». Четырнадцатого июня.

На сей раз встреча назначена на половину десятого вечера.

Элен задумалась. Четырнадцатое — день накануне официального усыновления Уилла, заседание суда состоялось пятнадцатого. Она принялась листать страницы назад, внимательно перечитывая каждую, но больше таинственный «Э» не попадался. Элен откинулась на спинку стула. Ее взгляд упал на лежащее на столе письмо от Эми Мартин. На письме стояла дата: 15 июня.

Элен задумалась. Четырнадцатого Карен приняла некоего или, скорее, некую «Э», а на следующий день получила письмо от Эми Мартин. Не нужно быть нобелевским лауреатом, чтобы сообразить, что к чему. «Э» — никакой не любовник Карен. Это первая буква имени Эми.

Элен ссутулилась; хорошее настроение понемногу испарялось. Снова посмотрела на письмо. Здесь даже написано: «Во время нашей вчерашней встречи». Значит, Эми побывала на приеме у Карен. Но Карен почему-то обозначила ее единственным инициалом. Она пролистала записную книжку еще раз, особенно внимательно просматривая все записи за июнь позапрошлого года. Она ни разу не встретила в числе клиентов Эми Мартин и Чарлза Картмелла, хотя имена и фамилии остальных клиентов Карен указывала неукоснительно.

Элен отложила записную книжку и налила себе еще вина. Отпила глоток, но согревшееся вино показалось ей горьковатым. Теперь Элен точно знала, что ей делать. Она займется этим завтра же с утра. Надо покончить с недомолвками раз и навсегда. Положить конец своим сомнениям. Иначе она сойдет с ума.

— Почему я не могу оставить все как есть? — спросила она вслух.

Но Орео-Фигаро только моргнул глазами в ответ.

На следующее утро, надевая пуховик, Элен думала только об одном: скорее, скорее поехать к Эми Мартин. Температура у Уилла упала, и он носился по дому с только что подаренным Конни новеньким футбольным мячом с эмблемой команды университета штата Пенсильвания. Элен прекрасно понимала, как опасно дарить игрушку перед самой поездкой в школу, но не стала выговаривать няне. У работающих матерей нет выбора, и ссориться с няней не хочется.

— Сразу схватил как надо! — радовалась Конни. — Мой Марк в детстве был точно таким же.

— Посмотрите на меня! — Уилл ловко обогнул журнальный столик с мячом под мышкой. — Мама, смотри!

— Осторожнее, приятель, смотри, куда бежишь! — крикнула Элен.

Видя, что Уилл несется прямо на него, Орео-Фигаро поспешно вскочил и убрался с дороги. Малыш промчался через всю столовую и ворвался в кухню. Потом выбежал через вторую дверь, запрыгал по ступенькам лестницы, спустился в гостиную. Планировка дома как будто специально рассчитана на маленьких мальчиков и пилотов гонки «Наскар».

Конни сияла.

— По-моему, — заметила она, — Уилл прирожденный спортсмен.

— Неужели? — Элен взяла дамскую сумочку и кейс с документами.

Уилл чем-то грохотал в кухне, бухая по полу как слон. У того, кто придумал выражение «топот маленьких ножек», явно был не ребенок, а котенок!

— Как-нибудь захвачу с собой Марка. Пусть поиграет с Уиллом в футбол.

Раскрасневшийся, вспотевший Уилл ворвался в гостиную и, ухмыляясь, посмотрел на нее снизу вверх.

— Ура! Я принес!

— Не «принес», а «занес», — одобрительно поправила малыша Конни.

Элен рассмеялась и протянула к сынишке руки:

— Обними меня! Мне пора на работу, а тебе — в школу.

— Мамочка! — Уилл подбежал к ней, и Элен, обняв и поцеловав его, откинула со лба непослушную челку.

— Я тебя люблю. Желаю хорошо провести время в школе.

— А можно мне взять с собой мяч? — с надеждой спросил Уилл.

— Нет, — отрезала Элен.

— Да, — произнесла Конни в ту же секунду.

— А я хочу! — завопил взвинченный Уилл.

— А ну-ка, дружок, успокойся. — Элен протянула руку, чтобы погладить его. — Не кричи в доме!

— Мама, я хочу взять в школу мяч!

— Ну ладно, хорошо. — Элен не хотелось уходить из дому со скандалом. Вот еще одна дилемма работающих матерей: постоянное чувство вины перед детьми.

— Спасибо, спасибо! — В награду Уилл еще раз обнял ее за шею, уронив мяч.

Как всегда, Элен ужасно не хотелось разлучаться с сыном. Сегодня ей отчего-то стало тревожнее, чем обычно.

Наверное, из-за того, что она собирается сделать.

Элен разглядывала стоящие впереди машины. Море красных огней, растянувшихся в бесконечную расплывающуюся линию; из выхлопных труб вырываются клубы белого пара. День выдался облачный и холодный; мокрый снег, облепивший ветви деревьев и черное дорожное полотно, на морозе тут же застывал, превращаясь в ледяную корку. В Стоутсвилль пришлось добираться по единственной двухполосной дороге, загруженной в обоих направлениях. Элен не без труда отыскала в перенаселенном жилом квартале, застроенном рядами сблокированных домов, улочку под названием Коринф-Лейн. Рабочий район, когда-то разросшийся вокруг закрытого теперь сталелитейного завода. В сумке зазвонил мобильник, и она принялась его искать. Увидев на дисплее незнакомый номер, сбросила вызов. Рассеянно посмотрела в окошко и заметила номер ближайшего к ней дома: триста девяносто третий.