– Что означает твоя идея с убийцей?

– Просто трюк. Теперь они будут бояться повернуться друг к другу спиной. Пусть шарахаются от собственной тени. И пусть этот страх парализует их силу и волю.

– До чего же ты умен. Нассеф, брат мой, неужели ты никогда ничего не говоришь, не просчитав предварительно возможные последствия твоих слов?

– Говорю. Но только с друзьями. Разве не ты нас учишь, что слово является самым сильным оружием в борьбе за Истину?

– Да, это так. Слова Истины. Но иногда, Нассеф, мне кажется, что ты надо мной издеваешься. Даже спасая мою жизнь…

– Прости меня, Ученик, мой повелитель, – уставившись в пол, сказал Нассеф. – У меня просто такая манера речи. Это мое вечное проклятие. Когда я был маленьким, я не мог дразнить детей, потому что они думали, что я говорю серьезно. А в то время, когда я хотел быть серьезным, они считали, что я глумлюсь над ними.

– Что теперь нам делать, Нассеф? Мы захватили Малахитовый Трон. В наших руках Себил-эль-Селиб. Теперь на нас обрушатся все враги Творца.

– Мы будем защищаться и хранить нашу веру в Бога. Я разошлю гонцов к нашим сторонникам с просьбой прислать воинов и оружие. Мы укрепим оборону, возведем здесь ещё одну крепость. Трон тоже должен находиться под защитой стен.

– Ты прав. Боюсь, Нассеф, что нам предстоит провести здесь много времени. Себил-эль-Селиб в некотором роде ловушка. Здесь мы одержали две великолепные победы, но чтобы выжить, нам необходимо удержать то, что мы захватили. Опасаюсь, что они нас здесь просто запрут.

– Во всяком случае, попытаются. Но полностью изолировать нас им не удастся. Против них будет работать их собственная система. Ты знаешь, что они имеют право призывать своих вассалов из племен лишь на сорок пять дней в течение года. Все остальное время подданные Абуда вольны приходить или уходить когда им вздумается. Если ты дашь мне свое благословение, я развяжу партизанскую войну. Состоящие из добровольцев банды начнут совершать налеты в тех местах, где имеются наши сторонники. Профессиональные воины будут повсеместно заняты ловлей этих банд. Это даст нам возможность заложить здесь хороший фундамент для дальнейшей борьбы.

Эль Мюрид задумчиво посмотрел на своего военачальника. После довольно продолжительного молчания он заметил:

– Создается впечатление, что ты уже давно все продумал.

– За эти три года я провел много одиноких ночей, лежа с открытыми глазами, мой властелин.

– Да, это так. Когда ты намерен взять себе жену, Нассеф?

Бич Пустыни был застигнут врасплох.

– Я ещё не думал об этом, – сказал он. – Может быть, после того, как мы создадим Королевство Покоя?

Эль Мюрид снова внимательно посмотрел на Нассефа.

– Я устал, мой друг, – сказал он. – Сегодня и завтра мы отдыхаем. И лишь после этого вернемся к нашим трудам. Ты к своим войнам. Я же продолжу готовить почву для строительства нашего королевства. Я хочу, чтобы ты нашел для меня писцов и архитекторов. Я желаю разработать кодекс законов и хочу, чтобы для Малахитового Трона был возведен специальный дворец. Кроме того, на поле должна быть воздвигнута стела. На ней я начертаю имена тех, кто отдал жизнь за дело нашего Творца. Эти герои получат бессмертие не только в Раю, но и здесь.

– Как прикажешь. Идея со стелой мне нравится. Было бы хорошо, если бы ты оставил её вершину для имен Непобедимых.

– Да. Пусть кто-нибудь запишет имена тех, кто здесь погиб. Их имена будут первыми вырублены на камне.

Позже, прежде чем отойти ко сну, Эль Мюрид привел Мириам и вынес дочь на самую высокую часть стены старинной крепости.

– Мои любимые, – сказал он, – крошечный кусочек нашей мечты воплотился в жизнь. Королевство Покоя уже существует, хотя его границы пока простираются всего лишь на расстояние взгляда. Но наступит время, когда весь остальной мир обратится лицом к Господу.

Удерживая дочь на сгибе левой руки, он обнял правой Мириам за талию. Она прижалась к нему, дрожа от дующего с гор пронизывающего ветра.

– Пойдем, – сказал он спустя некоторое время. – Позволь мне напомнить тебе, что я помимо всего прочего ещё и мужчина.

Она ответила ему улыбкой. Испорченная девчонка из рода аль Хабиб выросла в женщину, любившую своего супруга.

В ту ночь они зачали мальчика.

Мегелин Радетик брел по каменному склону чуть ниже видавших виды обветренных стен Эль Асвада, Восточной Твердыни. Гарун тащился за ним, переключая внимание с одного предмета на другой, как часто бывает у детей. В то же время он тянулся к единственному взрослому, у которого нашлось для него время. Их обоих охранял старый покрытый шрамами ветеран с обнаженным мечом в руке.

Гарун молчал вот уже несколько дней. Он весь был погружен в себя, и вот теперь, когда Радетик остановился, чтобы ещё раз окинуть взглядом эту иссушенную, негостеприимную землю, мальчик решил заговорить.

– Скажи, Мегелин, отец умрет?

– Не думаю. Лекари, во всяком случае, надеются на лучшее.

– Мегелин?

– Что?

Надо быть добрее с малышом, подумал Радетик и присел на корточки рядом с мальчиком.

– Почему он их всех убил? Паломников в Святилище?

Радетик продолжил путь.

– Не знаю, – сказал он. – Если приказ отдавал кто-то, помимо Эль Мюрида, то я сказал бы, что это простая злобность.

Теперь они огибали подножие холма. На его восточном склоне они повстречали Али, брата Гаруна. Али сидел на камне и смотрел на Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги так, словно мысленно хотел выкурить Сокрытых из их тайных убежищ.

Радетик посмотрел в ту же сторону. Интересно, что думают чародеи гор о недавних событиях? Скорее всего, следуя традиции, они просто не обратят внимания на своих соседей. Они обитали там, наверху с незапамятных времен и никогда не трогали тех, кто не причинял им беспокойства. Даже могущественная империя оставила их в покое, а её гибель их оставила равнодушными.

– Мегелин, я боюсь, – пробормотал Гарун.

Али изготовился произнести что-то саркастическое.

– Он прав, Али. Настало время страха. Нам следует опасаться сабли Нассефа и Слова Эль Мюрида. Меч и Слово образуют смертельное сочетание. И нам надо бояться того, что меч станет управлять Словом, а не наоборот. И нам придется тогда бороться с ураганом.

Али нахмурился. Старый Радетик опять впал в непонятное настроение и ударился в заумные рассуждения.

Али был больше скроен по образу дяди, нежели отца и брата. Он не был мыслителем. Гарун же понял Радетика с полуслова.

Юсиф вернулся в Эль Асвад всего через несколько часов после возвращения семейного каравана. Его войско было разгромлено, а сам он очутился на волосок от смерти.