также приспособилась к своему положению. Американо-мексиканские отношения в последние годы были действительно прочными, и в целом им был присущ дух сотрудничества. Соединенные Штаты проявили необходимое внимание к экономическим проблемам Мексики и не выказали чрезмерной реакции на те внешнеполитические вопросы, в которых мексиканцы сознательно отдалились от них. Даже сравнительно дружественные отношения Мексики с Кубой не нарушили согласованности, характеризующей американо-мексиканские отношения в последние годы.

Тем не менее, долговременный прогноз в обоих случаях – продолжение, а может быть, и нарастание трудностей. Для Советского Союза проблема заключается в том, признать ли, в конце концов, такую Польшу, которая больше похожа на Финляндию, или же настаивать на ее дальнейшем политико-идеологическом подчинении. До сих пор Москва предпочитала последнее. Однако это положение усиливает недовольство поляков и тем самым делает Польшу более восприимчивой к привлекательным чертам Запада, особенно Соединенных Штатов. Длительное влияние феномена «Солидарности» в конце 70-х и начале 80-х гг. наглядно показало полнейший провал попыток идеологической обработки, предпринимавшихся в течение 40 предыдущих лет, а также вновь подхлестнуло польский национализм.

Следовательно, Польша представляет для Советского Союза исключительно сложную проблему. Коммунистический режим формально продолжает сохранять монопольную власть, но существует и полунезависимое общество с собственными ценностями и собственной деятельностью, особенно в области политического образования и истории. Самая широкая сеть подпольной печати выпускает сотни запрещенных книг, газет и журналов, повсюду распространяемых и читаемых. Все это подкрепляется передачами радиостанции «Свободная Европа», и в результате коммунистическая монополия на средства информации оказалась нарушенной. В национальном диалоге по ключевым внутренним и международным вопросам преобладает инакомыслие. К тому же этот неуправляемый диалог имеет крайне важную поддержку католической церкви – института, пользующегося приверженностью огромного большинства поляков, подавляющую часть которых составляют католики.

Здравый смысл, возможно, подсказывает, что для Советского Союза было бы правильно приспособиться к этой реальности. Он мог бы воспользоваться признанием поляками геополитических интересов, допустив одновременно постепенное возникновение более плюралистской политической системы, ограниченной одним лишь согласием с главенствующим положением Москвы. Изменение в таком направлении наверняка помогло бы создать устойчивое положение в Польше и уменьшить притягательность Запада. Но такая политика потребовала бы огромных изменений в идеологическо-историческом отношении России к Польше. Кроме того, она потребовала бы согласия на реформу, пример которой мог бы оказаться заразительным для всех имперских владений Москвы в Восточной Европе. В сущности, кремлевские правители не могут поставить польско-русские взаимоотношения на более здоровую основу, не проведя глубокой переоценки общего характера советской региональной гегемонии. Поэтому в перспективе следует ожидать сохранения напряженности в области контроля Советского Союза над своим самым беспокойным соседом, но без каких-либо существенных перемен в характере этого контроля.

Для Соединенных Штатов угроза заключается в том, что внутренние экономические и политические неудачи мексиканского режима могут разбудить дремлющие антиамериканские чувства и сделать их частью более широкого кризиса в Центральной Америке. Население Мексики, составляющее сегодня почти 80 млн. человек, превысит к концу нынешнего столетия 120 млн. человек. Только население мексиканской столицы возрастет приблизительно до 31 млн. человек, причем две трети ее жителей окажутся в условиях безработицы. Уровень их гигиены и питания будет ниже даже минимально допустимого. Возможно совпадение общественно-экономического кризиса страны с дроблением ее однопартийной, в некоторой степени авторитарной политической системы – системы, которая, несмотря на ее радикальную и националистическую риторику, до сих пор удачно вписывалась в отношения с Соединенными Штатами. По мере того как существующая политическая система будет утрачивать способность справляться с внутренними проблемами, радикальные элементы могут демагогически воспользоваться давними обидами на могущественного северного соседа. Не исключено и обострение этой проблемы вследствие настойчивого стремления миллионов безработных мексиканцев попасть на американский рынок труда.

Потенциально взрывоопасные отношения между Соединенными Штатами и Мексикой осложняются также стремительным ростом числа мексиканцев, поселившихся в последние годы по ту сторону американо-мексиканской границы. Приблизительно 12 млн. жителей США – выходцы из Мексики, и их число продолжает расти с притоком новых иммигрантов. По существующей оценке, к концу столетия в Соединенных Штатах будут жить 25 млн. американцев мексиканского происхождения. В результате проводимой в Соединенных Штатах неразумной политики в области образования, допускающей обучение представителей испанской группы населения как на английском, так и на их родном языке и с учетом близкого местонахождения страны, из которой они выехали, ассимиляция и интеграция этой группы в американском обществе могут протекать медленнее по сравнению с другими иммигрантскими группами. Обострение политических и социальных конфликтов в самой Мексике, особенно если они вызывают напряженность в американо-мексиканских отношениях, в состоянии превратить это большое сообщество в объект националистических противоречий. Двухтысячемильная, во многом искусственная и ныне без труда преодолеваемая южная граница США может даже оказаться в центре крупных насильственных столкновений.

Если учитывать долгосрочные последствия политически волнений в Польше и социально-экономические напряженности в Мексике, то маловероятно, чтобы эта длительная историческая вражда в скором времени угасла. Для обеих господствующих держав проблема останется постоянной. Развитие американо-польских связей и советское заигрывание с Мексикой создадут благоприятные условия для подрывных действий тактического характера, а также для достижений еще более значительных стратегических преимуществ.

Ставки и политика

Обе сверхдержавы с осторожностью подходят к использованию региональных трудностей друг друга. Это вытекает из взаимного понимания того, что у каждого на карту поставлен жизненно важный интерес в сопредельном регионе. Для Вашингтона или Москвы цена какой-либо неудачи в регионе вследствие вмешательства соперничающей державы была бы чрезвычайно высока. В результате этого каждый из соперников считает правомерным идти на крайние меры ради защиты своего главенства. Одновременно каждый полагает, что он может позволить себе настойчиво прощупывать владения другого.

Для Соединенных Штатов крупное политическое поражение в Центральной Америке имело бы прямые стратегические последствия, тогда как для Советского Союза какая-то потеря в Центральной Америке представляла бы лишь тактическую неудачу. В Восточной Европе ситуация обратная: крупная советская неудача повлекла бы за собой стратегические последствия, тогда как неудачная американская попытка проникнуть в Восточную Европу представляла бы лишь тактическую неприятность.

Поэтому американская политика в отношении Восточной Европы является крайне сдержанной как по своему существу, так и по характеру официальных заявлений. За исключением небольшого периода в начале 50-х гг., когда «вытеснение» советского влияния и «освобождение» этой зоны провозглашались целью американской политики, Соединенные Штаты утверждали, что они выступают за постепенное придание политическим системам региона более плюралистских форм и за расширение свободы восточноевропейских стран во внешних делах. Эти цели, подчеркивали официальные представители США, не означают стремления повернуть регион против Советского Союза. Несколько сменивших друг друга администраций США были последовательны в данном отношении независимо от того, как они формулировали свою цель: «мирное участие» в будущем Восточной Европы, стремление «навести мосты» в Восточную Европу, проведение «дифференцированной политики» или прекращение «искусственного раскола Европы».

Соединенные Штаты избегали борьбы с Советским Союзом