его за плечи. Николай работал за ноутбуком. Надежда поцеловала мужа в макушку, он улыбнулся.

— Николенька, ты очень много работаешь, — проворковала Надя ему на ухо, — ты давно не был в отпуске.

Фертовский откинулся в кресле.

— Судя по всему, ты что-то намечаешь, — прокомментировал он.

— А помнишь, — Надя прижалась к щеке мужа, — наш «медовый» месяц на Сейшелах?

— Разве это можно забыть? — Николай опять улыбнулся. — Сейшелы нас по-настоящему сблизили, позволили узнать друг друга.

— И полюбить, — добавила Надежда.

— Ну, я-то в тебя был давно влюблён, — он чмокнул жену в кончик носа.

— А я просто убедилась, что люблю тебя и всё. А помнишь таксиста-креола?

— Ещё бы! Я был готов его хорошенько поколотить. Он так сластолюбиво смотрел на тебя.

— Ничуть не менее страстно смотрела на тебя блондинка на пляже, которая рвалась попасть в нашу группу аквалангистов.

— Неужели? — пряча улыбку, удивился Николай.

— Да-да, — подтвердила Надя, — на тебя реагируют многие женщины, и красавиц среди них не мало.

— Не может быть, — он покачал головой.

— Может-может.

— Понимаешь, всё дело в том, что я люблю только одну женщину — тебя.

— И я тебя люблю, — тепло отозвалась Надежда.

— Так что же ты задумала?

— У-у-у, нельзя быть таким проницательным в отношении своей жены, — засмеялась Надя, — Николенька, родной, мне предложили путёвки на Кипр — через две недели, возьмём Сашу и, может, съездим? Всего на восемь дней, зато, сколько будет радости, сколько эмоций, а главное — мы подарим себе, пусть коротенькое, но всё же лето.

Николай задумался.

— Неожиданное предложение, — отозвался, чуть помедлив, — Надюш, я бы рад, но ко мне, к нам, приехал Володя, а мы отправимся в отпуск? Как-то не очень хорошо получается, тебе не кажется? — он внимательно посмотрел на жену. Надя сникла.

— Но это же ненадолго, всего восемь дней. А Володя всё это время может пожить у Владимира Григорьевича, так? Ну, пожалуйста, обещай, что поговоришь с сыном? Восемь дней, милый, — она прижалась к мужу.

— Поговорю, — согласился он, — Саше тоже не мешало бы съездить на море.

Вилли услышал звонок на телефоне не сразу. Когда мелодия «Чардаша» стала звучать всё громче и требовательней, он, наконец, отыскал телефон в небрежно брошенном с вечера на стуле пиджаке. Посмотрел на экран, поморщился.

— Hello, — сказал в трубку, подошёл к двери своей комнаты, намереваясь её закрыть плотнее, но отвлёкся на довольно эмоциональный возглас на том конце провода, и дверь не закрыл. Два любопытных карих глаза смотрели в щёлочку. Вилли стоял у окна спиной к двери, нервно водил пальцем по стеклу.

— Yes, yes, — молодой человек говорил исключительно на английском, разговор был явно не из приятных, он то и дело досадливо хмыкал, но трубку не бросал. По ходу разговора достал из кармана джинсов зажигалку и крутил её в руках, затем пару раз зажёг, наблюдая за ровным пламенем. В конце разговора совершенно расстроенный, не попрощавшись, бросил телефон на кровать. Тем временем обладатель пары карих глаз, оставшись незамеченным, испарился.

Вилли зло выругался — проблема никуда не исчезла. А что он думал? Что Грум не найдёт его в России? Что просто так отвяжется и даст спокойно жить? Но ведь согласился же на месячную рассрочку, а сам звонит раньше. И ещё ласково так разговаривает, миролюбиво. А сам, если что не так, не задумавшись, кишки выпустит.

— Сынок, — в дверь постучался Николай, — нам надо поговорить.

В этот момент Вилли закурил, показал отцу рукой на стул, сам сел на кровать, покосился на телефон, словно Грум мог ещё раз позвонить прямо сейчас.

— Нам предложили путёвки на Кипр через две недели, — подбирая слова, стал объяснять Николай, — так получилось, мы не планировали. Путёвки всего на восемь дней, хотелось бы, конечно, съездить всей семьёй, и тебя можно было бы взять, но взрослых путёвок всего две.

Вилли махнул рукой.

— Поверь, Кипр сейчас меня привлекает меньше всего.

— Ты чем-то расстроен? — Николай внимательно смотрел на сына — круги под глазами, бледный, взгляд какой-то затравленный.

— Нет, всё хорошо, — выдавил улыбку Вилли, — если ты задумал отдохнуть, я не против.

— Но ты же приехал ко мне, — Николай сел рядом с сыном.

— Па, я взрослый человек и со мной не надо нянчиться, — напомнил он.

— Верно, — согласился Николай, — слушай, а это же зажигалка твоего деда, — он только сейчас заметил на комоде одну из самых красивых зажигалок в коллекции отца.

— Да, грандпа мне подарил её, — о чём-то думая, пояснил Вилли.

— Славная вещица. Отец всегда подчёркивал, как она ему дорога.

— Да-да, — рассеянно подтвердил Вилли.

— Значит, отец показывал тебе свою коллекцию? Понравилось? Там ведь такие раритеты, целый экскурс в историю, — с гордостью сказал Николай.

— Странно, а грандпа говорит, что ты никогда не проявлял особого интереса к его коллекции, — заметил Вилли.

— Ну, скажем так, эта коллекция — не всё, что ты видел из его собраний. Есть кое-что, действительно, особенное, и я бы сказал, даже конкретно причастное к истории нашего рода.

— То есть? — не понял Вилли.

— У твоего деда есть историческая ценность, весьма необычная, и это не зажигалка. Ты ничего о ней не знаешь?

— Нет, — Вилли растерянно заморгал.

— На это стоит посмотреть, поверь мне, — улыбнулся Николай.

— И что же это?

— Не знаю, надо ли забегать вперед и рассказывать? Может, твой дед сам решит поведать о семейной драгоценности и связанной с ней историей? — засомневался Николай.

— Хотя бы просто скажи, что это? А уж подробности услышу от грандпа, сделав вид, что вообще ничего не знаю о раритете, — пообещал Вилли.

— Да, в общем-то, тайны как таковой нет, я даже удивлён, что дед тебе ничего не рассказал о сабельном гарнитуре, который, передаваясь из поколения в поколение, хранится в нашей семье — пожал плечами Николай.

— Сабельный гарнитур? — Вилли удивлённо приподнял брови.

— Да, сабельный гарнитур, изящно украшенный драгоценными камнями. Там целая история и, поверь, очень интересная. А на самом клинке в виде вензеля инициалы нашего предка — две буквы А, ведь сабля ему досталась за заслуги перед Отечеством в войне 1812 года.

— Что?! — воскликнул Вилли, — но почему я никогда о нём не слышал? Ведь если эта вещь фамильная, то почему о ней не говорили в семье, когда я ещё жил в России?

— Но ты же тогда был ещё мальчиком, — пояснил Николай, — кроме того, мой отец сам долгое время не мог найти то место, куда его дед спрятал ларец с гарнитуром. Уже и не надеялся. Усилить поиски его подвигла Надя.

— Твоя жена? — Вилли нахмурился. — Она узнала о наследстве?

— Нет, дело не в этом. Просто