При появлении Энтиора рабы безмолвно опустились на колени и простерлись на паркетном полу коридора, все остальные склонились в низком поклоне. Охотник резко кивнул.

Принц небрежно повел бровью, давая понять, что заметил приветствие, сбросил плащ, который тут же подхватил бдительный раб, и, обратившись к своим спутникам, любезно предложил:

– Пойдемте.

По примеру хозяина, освободившись от верхней одежды, гости проследовали по прямому широкому коридору, отделанному темным деревом со встроенными магическими световыми панелями, штукой гораздо более практичной, чем шары или лампы. Никаких ниш, видимых простым глазом дверей или темных углов здесь не было. Охотник шел впереди, указывая, где разместили новую партию рабов. Все остальные, не получив разрешения на сопровождение хозяина, предпочли остаться на месте, дожидаясь его возвращения.

Свернув в соседний с центральным коридор, охотник остановился перед совершенно гладкой стеной и еле слышно прошептал сегодняшний пароль. Раздался легкий щелчок, и внезапно проявившаяся большая двустворчатая дверь с замысловатой монограммой Энтиора в центре, пылающей ослепительной бирюзой, распахнулась. За ней шел все тот же коридор, но на сей раз в него выходило несколько закрытых дверей, а у стены стояли три кресла, стол с вином, прохладительными напитками и фруктами. Гости переступили порог, и двери за ними мягко закрылись. Стало очень тихо.

– Эта партия специально рассчитана на праздничные заказы, – вежливым тоном экскурсовода в зоопарке пояснил принц, обращаясь к Повелителю Межуровнья. – Девушки, женщины, девочки, мальчики, юноши, мужчины для развлечений, сказители, менестрели… Рабов для дела в ней нет.

– О, так тебе нужен мальчик для развлечения, любовь моя? – неожиданно развеселился Злат, обращаясь к Элии. – Может быть, я смогу его заменить?

– Стоит над этим подумать, – очень серьезно ответила принцесса. – Но ничего не могу сказать, пока не увижу товар лицом.

– Да-да, понимаю, – опечаленно покачал головой мужчина.

Принц фыркнул. Охотник, не принимая участия в болтовне высокопоставленных гостей, в молчании делал свою работу. Он подошел к третьей двери, нажал на панель в центре и активизировал заклинание. Дверь и вся стена помещения, выходящая в коридор, стали прозрачными для наблюдателей. Звуки начали свободно проникать наружу. Компания расселась и приступила к осмотру.

В комнате без окон, ярко освещенной все теми же панелями, находилось пятеро мужчин. Двое, совсем молодой шатен с веселыми карими глазами и средних лет брюнет ничем не примечательной внешности, сидя на лавке, наигрывали что-то знакомое на музыкальных инструментах и время от времени переговаривались.

Третий – худощавый блондин с породистым носом, свернувшись клубочком на кровати и зарывшись в одеяло, безмятежно спал. Его мешок и арфа аккуратно стояли у изголовья.

Четвертый – забавный пухленький коротышка в ярко-зеленом камзоле с золотыми рюшами, восседая на своей кровати, подтягивал колки у гитары и наставительно говорил своему собеседнику, мальчику с огромными фиолетовыми глазами и светлыми золотистыми волосами:

– Не пугайся, парень, где наша не пропадала. Менестрели, они всегда нужны. А этот охотник вроде мужик слова. Раб так раб, зато Лоуленд увидим. Я ж о нем только легенды раньше слышал, и песни, само собой, пел. Эту вот, например: «Великий город в синеве небес», – коротышка сыграл несколько аккордов. – А может, и самих великих богов доведется узреть. Эх, на принцессу Элию – богиню любви, прекраснейшую из роз Лоуленда, – хотя бы одним глазком поглядеть. Говорят, красота неописуемая, после нее все женщины уродками кажутся. Правда ли? Иль на того же Нрэна. Сколько я наемникам песен о нем переиграл. А может, Кэлера иль Ноута увидим… Не дрейфь!

– Я не боюсь, – наконец задумчиво вымолвил паренек, поерзав на стуле, – я верю в судьбу и Творца. Все в Его воле и воля Его, что я здесь.

– Да ты фаталист, Солиэль, – хохотнул толстый менестрель.

– Нет, – улыбнулся паренек и неожиданно разоткровенничался. – Я лишь верю, что все будет правильно. А богиня Элия – она воистину самая прекрасная женщина во всех Вселенных. Я ее менестрель, посвященный с детства, в храмах пою, ее слово и волю несу по Дороге Миров. Она мне во сне являлась, говорила…

Юный менестрель неожиданно замолк и нахмурился, словно вспомнив что-то.

– Э, малый, ну ты загнул, настоящий менестрель, даром что сопливый совсем, но какая фантазия, – восхищенно покивал толстяк.

– Я правду говорю, Гамеш, – серьезно, впрочем, без задора или злости, ответил Солиэль.

– Ну-ну, – покивал ярко-зеленый франт и иронично заметил: – Только я слышал, у вас, ее менестрелей, знак должен быть какой-то. А, парень?

– Есть у меня знак, – неожиданно для собеседника, собравшегося вывести врунишку на чистую воду, согласился музыкант.

– Покажи! – загорелся Гамеш.

Вполуха следившие за разговором сотоварищей и до сих пор уверенные в том, что юнец заливает, к ним обернулись и два других менестреля.

Юноша распустил шнурок на рубашке, приложил руку к сердцу и, прикрыв глаза, мелодично пропел чистым, как флейта, голосом: «Эль-и-Эль лах мэнель!» Из-под его руки заструилось нежное серебристо-голубое сияние. Менестрель отнял ладонь от груди, и все увидели на ней прекрасную розу, растущую из разорванного шипами сердца, – символ, печать, эмблему богини любви.

– О-о-о! – разом выдохнули все бодрствующие менестрели и потянулись к Солиэлю потрогать волшебный рисунок.

– Не надо, – мягко остановил он их, снова провел рукой по груди. Изображение побледнело и исчезло. Паренек старательно принялся зашнуровывать рубашку.

– Слышь, Солиэль, а чего ж ты этому охотнику не сказал, кто ты? – поинтересовался брюнет. – Он же тебя не стал бы тогда пленять, а?

Юноша промолчал…

Энтиор, заскрежетав зубами, стиснул рукой рукоять стилета и в немой ярости уставился на охотника: так опозорить его перед стради! Злат, как всегда, наблюдал за происходящим с легким интересом. Роланд понял, что дело принимает очень серьезный оборот: сцапать, как раба, посвященного богини, и прошляпить метку – такого с ним никогда не бывало! Мужчина отошел от стены, приблизился к Элии, опустился перед ней на колени, запрокинув голову, вывернул руки запястьями наружу в знак полной покорности и взмолился:

– Прощения или наказания, высшая, злого умысла в содеянном не было. Все в воле твоей!

– Ты не видел, что он мой, – задумчиво протянула богиня, проведя острым ноготком по шее Роланда. – Это странно. Сначала следует понять, в чем дело. Наказать или простить никогда не поздно.

– Да, высшая, – завороженно прошептал охотник, понимая, что начинает желать, чтобы его наказали. Из глубин души вампира стала подниматься темная страстная жажда…

Элия поднялась, прошла к двери и позвала:

– Солиэль, иди сюда!