— Ведро сюда! Окно закрыть! Малышня, брысь отсюда!

— У-у, нам тоже интересно, — запротестовали младшеклассники.

— Пусть смотрят, — вступился Мижа.

Девчонок Гольга тоже хотел выгнать, но их, к сожалению, и так никого не было. Кроме Литы, а ей было можно.

— Внимание!

Журиг шваброй по столу изобразил барабанную дробь.

— Приготовились… Открывай!

Икорёжа снял крышку с ведра, оттуда под крики восторга вылетело пестрое черт-те-что и вразмашку залетало по комнате. А потом взмыло под потолок и по-хозяйски уселось в висевшее там кольцо. Королевичи хором воскликнули:

— Чим! Это же Чим! Где вы его нашли?

— Да на помойке, — сказал Икорёжа. — Иду вчера, вижу — вороны кого-то бьют. Я в них — кирпичом, они — в стороны, а там это чучело валяется. Я его домой принес, а оно меня укусило. А Нигида говорит, это, наверное, из Королятника. Ну и вот.

Попугай Чим был общипан до безобразия. Он поправлял клювом оставшиеся перья и жалел в этот момент, что еще не умеет говорить. А то бы он все сказал, что у него на душе накопилось…

Городские гостили до вечера. Рассказывали про свою улицу Оружейников, про игры свои, про работу. Про то, как с ткачами враждуют.

Гольга достал из чемодана свою корону и отковырял один рубин Нигиде на память. А Нигида подарил Голые маленький кинжал по имени Кенжик, который сам выковал.

Нигида вообще был очень талантливым человеком. Он даже умел шевелить одним ухом, одной бровью и одним глазом. И сочинял песни. Вот эту, например:

Мой отец погиб мальчишкой,

мамы не было совсем,

и задолго до рожденья

стал я круглый сирота…

Уже перед уходом городские сказали наконец самое главное. То, для чего пришли.

— В общем, это… Там против вас заговор затевают. Ну, против вашей Школы.

— Какой заговор? Кто? Зачем?

— Точно сами пока не знаем. Решили предупредить на всякий случай. Ну, мы пошли. Если что узнаем, дадим знать. Мы еще придем.

А сами не пришли. Полицейский, который их тогда пропустил по знакомству, это был Нигидин старший брат. Его за тот случай из полиции выгнали.

Инструкция. Как научиться шевелить левым глазом по способу Нигиды. Берешь свой палец. Ставишь его напротив правого глаза. Потом, глядя на палец, то подносишь его поближе к глазу, то отодвигаешь подальше. Немного тренировки, и можно обходиться без пальца.

В среду вечером Нигида зашел в аптеку будто бы по делу. То есть по делу, но будто бы по другому делу.

— Господин аптекарь, а господин аптекарь! А сколько стоит бальзам от бородавок?

— Два золотых флакон, — ответил аптекарь. — Хочешь купить?

— Да не, я только спросить. А то мачеху бородавки заели, совсем жаба стала, — объяснил Нигида, для убедительности двигая глазом.

— Папа! — раздался крик из подсобной комнаты. — А где у нас сулема?

Это сын аптекаря, Глим, по плану отвлекал отца.

— На полке! — крикнул аптекарь. — В зеленой склянке!

— На какой, они тут все зеленые!

— На крайней, балбес! Ладно, не трогай ничего, сейчас сам приду.

— Значит, два золотых, спасибо, господин аптекарь, до свидания, — сказал Нигида и направился к двери.

Аптекарь пошел давать подзатыльники сыну, а Нигида, хлопнув для отвода ушей дверью, тихо спрятался в шкаф. Теперь оставалось ждать. В шкафу было пыльно. Наверное, Нигида не дышал. Если бы дышал, то расчихался бы. Вот уже колокол прозвонил девять часов, и аптекарь пошел закрывать ставни.

— Аптека закрыта, — сказал он какому-то запоздалому посетителю. — За ночные услуги плата двойная.

— Тысячекратная, — сказал посетитель, бесцеремонно входя. — Тысяча золотых за маленькую ночную услугу.

— Какую услугу? — спросил аптекарь совсем другим тоном. Он узнал посетителя.

(Нигида у себя в шкафу тоже его узнал. По голосу.)

— Есть что-нибудь от живота? — спросил посетитель.

— Есть пилюли. Больной живот через день поправится.

— Болван! Мне надо наоборот, чтобы не поправлялся, чтобы похудел!

— О, простите, господин Марг. Тогда вот эти пилюли. По одной каждый вечер вместо ужина.

— Давайте. Теперь о деле. Кто в доме посторонний?

— Никого. Только сын…

— Отошлите его куда-нибудь. Чтобы ушел подальше и гулял подольше.

— Глим!!! Э-э… Возьми-ка ушные капли да снеси их по адресу… э-э… Далекая, девять.

— Сейчас, что ли? — ужаснулся Глим. — Через весь город идти? Я спать хочу!

— Ничего, не маленький. Фонарь возьми.

Глим ушел.

— Чего же изволит господин Марг?

— Пустяков. Сейчас сюда будут приходить люди и называть пароль: "Моя прабабушка болеет". Мы с ними кое о чем побеседуем в вашей подсобной комнате и тихо разойдемся. Тысяча — как обещано. Ага?

— Ага, — ответил аптекарь, заколдованный словом «тысяча».

В дверь постучались.

— Кто там? — спросил аптекарь.

— Откройте. Моя прабабушка болеет…

За полчаса еще человек восемь пришли пожаловаться на больных прабабушек. Голоса их — не прабабушек, а «правнуков» — были Нигиде хорошо знакомы, особенно один — голос Нигидиного хозяина. Другие принадлежали соседям — тоже хозяевам оружейных мастерских.

— Все в сборе, — сказал наконец господин Марг.

Нигида чуть-чуть приотворил дверцу шкафа и прислушался.

— Итак, господа, нас с вами постигла тяжелая катастрофа под названием «МИР». Здрана не воюет. Никому не нужны ваши замечательные ружья и сабли. И вы сами тоже никому не нужны. Доходы ваши уменьшаются и скоро уменьшатся до сплошных убытков. Как выкручиваться? Некоторые тут уже выпускают самовары и подсвечники. Во-первых, позор, а во-вторых, это не выход. Ну в каждом доме по самовару будет. А потом что? Ничего. Голодная жизнь, если не голодная смерть. Подмастерья скоро начнут разбегаться…

— Уже разбегаются, — уныло подтвердил кто-то. — Уходят в ткачи. А что делать?

— Действовать, — сказал Марг. — Устранять причину.

— Какую?

— Не догадываетесь? — усмехнулся Марг. — Мир-то этот на чем держится? На Королятнике! Если с Королятником что-то случится, - ну, беда какая-нибудь, - что будет?

— Что?

— Тьфу! Война будет, милые! Война со всеми сразу! И тогда правительство, подлые мануфактурщики, по-другому запоют! Оружия запросят, пороха. А мы всегда пожалуйста, только денежки давай. Ха-ха!