Зубы составляют самую долговечную часть человеческого тела.

Именно это, вероятно, имел в виду император Марк Аврелий, когда писал: «Смерть — это оскаленные зубы».

Погребение изобретено людьми. Закопать тело — значит уберечь его от растерзания, предпочесть органическое разложение когтям, клювам или клыкам хищников.

Таким образом, все крупные живые звери в сравнении с мертвыми — это крохи времени, опасающегося зубов, которым не терпится пожрать все живое, иными словами, самое себя.

* * *

Вот что писал Лукиан в своей «Nèkyomancie»[79]: «Мы спустились в Ад. Подошли к равнине Ахерона. Встретили там полубогов, великих охотников, героинь, цариц. Бывшие ахейцы выглядели дряхлыми, замшелыми старцами. Египтяне же, напротив, прекрасно сохранились в своих погребальных пеленах, будучи набальзамированы. Однако мы никого там не узнавали. Все они были на одно лицо, и всех отличал один общий признак — оскаленные зубы».

Гусеница ничего не знает о бабочке, для которой создает кокон преображения.

Паук ткет свою охотничью паутину, не зная, какую добычу она уловит.

Таким же образом музыка рождает свою мелодию. А речь — свою книгу.

В квартале Марэ, в Париже XVI века, каждый год к концу марта месяца устраивалось певческое состязание детей. Это празднество весьма ценилось знатоками голосов, какими поют маленькие мальчики до того, как у них наступает отроческая мутация; они присутствовали на этих выступлениях, дабы выбрать и купить наилучших певцов для своей капеллы. В 1581 году Бернон, по прозвищу Малыш (ему было тогда девять лет), превзошел всех остальных в этом соревновании. Однако премии он не получил, так как был протестантом. В 1582 году регент детской хоровой капеллы даже не выставил его участником конкурса, и победителем провозгласили красавца Марселлена, уроженца Палезо. В 1583 году Бернон-Малыш выступил вновь, причем с таким блеском, что затмил всех своих конкурентов, и толпа слушателей потребовала исполнения на бис. Он спел другую песню и добился триумфа.

А победитель прошлогоднего соревнования, по имени Марселлен, занял всего лишь пятое место.

Марселлен, которого прозвали Палезо или Красавчик Палезо, был католиком. В том году ему сравнялось двенадцать лет, он был певчим в соборе Палезо, деревни близ Парижа. Он уже начинал бояться предстоящей ломки голоса и подумал: «Бернон уже спел один раз. Выступив вторично, он занял место другой капеллы, которую должны были представить после него. Значит, наши шансы были неравными». Итак, Марселлен подстерегает Бернона, когда тот покидает квартал Марэ. Отводит его в сторонку. Хлопает по плечу и говорит:

— В прошлом году я был победителем, а у нас так водится, что победителю надобно кое-что увидеть. Я тебе это покажу. Следуй за мной.

Бернон идет за ним, не подозревая ничего худого. Марселлен ведет его к подножию откоса над Сеной. Когда обоих мальчиков скрывают прибрежные камыши, Палезо наносит Малышу смертельный удар ножом. Затем отрезает ему голову, сдирает кожу с лица, чтобы сделать его неузнаваемым, а обезглавленное тело бросает в Сену, что несет свои воды в сторону Гавра, в те времена называвшегося Гавр-де-Грас[80]. Изуродованную голову он прячет под камнями на берегу реки.

* * *

Проходит год.

Наступает время певческого праздника в Марэ.

Красавчик Палезо снова отправляется в этот квартал. В тот миг, когда он вступает на мост, ведущий от Ситэ к Марэ, он слышит впереди бесподобно поющий голос. Он озирается — вокруг ни души. Палезо в тревоге выходит на берег. И, сам не зная зачем, идет в прибрежные камыши. Видит там большую черную лодку, тихо качающуюся на темной воде. Лодка пуста. Неведомый голос поет такую песнь:

— Пока я останусь безвестным, душа моя будет петь. Имя мое отстало от тела, давно уплывшего в море. Не умер я, нет; я только исчез.

Палезо наклоняется, отталкивает черную лодку, приподнимает камни у берега, заглядывает под мох. И находит там побелевший череп Бернона-Малыша, который и поет. Когда он дотрагивается до него, череп умолкает. Рыбы и пауки полностью очистили его от плоти. Палезо уносит череп, спрятав под плащом. Пройдя за изгородь, он подходит к месту певческого состязания. Однако певец-католик не одерживает победу над остальными детьми Марэ, — более того, его освистывают, ибо близкая ломка уже начала разрушать его голос.

* * *

Проходит время.

Проходит весна.

Однажды летним днем Палезо отправился в город, который принадлежал протестантам и находился на дороге, ведущей к морю. Он вошел в таверну. Вынул маленький череп из-под плаща. И добился огромного успеха, заставив петь чудесную мертвую голову. В течение многих и многих недель Палезо ходил из таверны в таверну. И все мужчины и женщины, слушавшие это пение, испытывали одновременно испуг и восторг. Так он собрал немалые деньги. Однако люди начали судачить об этом деле. И сплетни эти достигли слуха губернатора портового города Лa-Рошель. Губернатор порта долго не верил тому, что ему доносили. Сойдя с коня, он сказал Тонону-Трактирщику:

— Это все католические козни. Я тебе не верю. Никто никогда не видел и не слышал, чтобы черепа пели.

— Но этот череп поет, сударь, — упорствовал трактирщик. — А уж меня-то никто не заподозрит в приверженности католикам!

Разгневанный губернатор крикнул:

— Ну, если подтвердится, что мертвая голова способна петь, я дам маленькому лодочнику, который всюду ее показывает, столько золота, сколько весит он сам!

Это обещание не осталось не услышанным. Красавчик Палезо тотчас является в Ла-Рошель. Он не помнит себя от радости. Сияет, как медный таз. Выступает важно, как павлин, и эта надменная повадка делает его еще красивее. И вот он с торжествующим видом входит во дворец. Губернатор спрашивает, принадлежит ли он к лиге:

— Да.

— А мы ее не любим.

— Я знаю.

— Зачем ты здесь?

— Я хожу по городам и весям, показывая поющую мертвую голову.

— Как тебя зовут?

— Марселлен.

— Откуда ты родом?

— Мои родители живут в болотистой долине Палезо.

— Чем занимаешься?

— Я был певчим в соборе, но теперь потерял голос, и регент меня выгнал.