— Мои интересы представляет господин Самсонов. Вы же знаете, кто это?

Что-то дрогнуло в лице Балашова. И это «что-то» доставило Свете удовольствие.

— Перекупили Самсонова, надо же, — он разжал пальцы, и Света едва успела поймать индульгенцию, пришлось нагибаться. А Балашов снисходительно смотрел на нее сверху вниз. — Это ничего не значит, деточка.

— Я вам не деточка!

— Ты дура, — жестко произнес Балашов. — Толстая, страшная дура, на которой висят кредиты и которая не понимает своей выгоды. Здесь, — он шлепнул пачкой купюр по ладони, — хватит, чтобы закрыть все твои проблемы. А ведь я добавлю. Купишь абонементы в фитнес-клуб, салон красоты, может, мужика себе нормального найдешь.

— Убирайтесь к черту! — взвизгнула Света. Телохранитель даже дернулся на ее визг, а Балашов лишь демонстративно закатил глаза.

— Вот же убогая… На коленях потом приползешь…

— Не приползу.

— Не приползет.

Ну ладно Света прохлопала этот момент. Но телохранитель-то как не заметил?! Но факт остается фактом. В лучших традициях этой квартиры Артур Балашов снова появился неожиданно, в самый разгар бурной дискуссии.

— Ты?! — Балашов-старший оказался явно не готов к встрече с сыном и выглядел потрясенным.

— Я, — спокойно ответил Артур. — Холуя своего выгони.

Одно неуловимое движение головой — и телохранитель скрылся за дверью. В небольшой Светкиной прихожей остались трое: она сама — и двое Балашовых, отец и сын.

— Я не буду читать тебе лекции о недопустимости такого поведения…

— Уволь, — скривил губы Антон Балашов.

— …и не буду требовать, чтобы ты извинился перед Светланой, — не замечая слов отца, продолжил Артур. — Ты все равно не умеешь этого делать.

— Сильные люди не извиняются!

— Я тебе только одно скажу, прежде чем ты отсюда уйдешь, — Артур по-прежнему не реагировал на слова отца. — Через три недели собрание акционеров. Готовься освободить кресло генерального директора.

Антон Балашов расхохотался.

— Мальчик, ты инвалид. Слепой и беспомощный. И не очень умный — если на что-то рассчитываешь.

Даже бывший муж не вызывал у Светы такого желания вломить. Ты что же такое говоришь, мразь… Это же сын твой, а ты…

— Мое дело предупредить, — по-прежнему ровно ответил Артур. — И еще. Женюсик у нас больше не работает.

— Отличное решение, сынок. И как вы будете справляться без начбеза?

— Марата позову.

Светке показалось, что Антон Балашов получил оплеуху невидимой рукой — так у него дернулась щека.

— Идиот! — прошипел он. Дверь хлопнула оглушительно — тоже уже в традициях этой квартиры — только по-прежнему непонятно, лучших ли.

На полу осталась валяться пачка купюр.

— Деньги! — ахнула Светлана. Наклонилась, чтобы поднять, бросилась к двери — и замерла, беспомощно глядя на Артура. — Он оставил деньги, которые хотел заплатить мне… Я их не брала… он их мне насильно оставил… Он…

Света стала задыхаться. Пальцы разжались, и пачка со шлепком упала обратно на пол. Светлана снова взяла эти деньги. Они как проклятые постоянно оказываются в ее руках против ее желания. Артур решит, что раз она взяла эти деньги — значит, она его предала. А, он же их не видит. Но она же сама сказала…

К нехватке воздуха внезапно присоединились слезы, но Света еще пыталась говорить. Задыхаясь, всхлипывая, давясь слезами.

— Я… их не брала… Он сам… я тебя… я не… не… пре… да… ва… ла…

— Тихо-тихо-тихо… Я все знаю.

Артур оказался вдруг рядом. Раскинул руки, обнял и прижал к себе. И слезы прорвались полновластным потоком. Все, что накопилось, теперь лилось, пока Света цеплялась за плечи Артура и заливала слезами его шею и грудь.

А он гладил ее по голове и, кажется, что-то говорил. Нет, точно говорил. Только Света не понимала слов. Она слышала только свои сдавленные рыдания и голос Артура, его тон. И его теплые руки на своей голове и спине ощущала. И в этот момент он парадоксально казался ей очень взрослым, большим, сильным. А вовсе не слепым инвалидом, как говорил его отец.

— Он гад! — всхлипнула Света. Артур не ответил, и она продолжила. — Гад и мразь. Я тебя никогда… никогда не предам. Никогда, слышишь?!

— Знаю.

Как так потом получилось, что она подняла голову…. И Артур опустил к ней свое лицо. И…

Она зареванная, с опухшими глазами и мокрыми от слез щеками. Но какая теперь разница? Если не поцеловать его Светлана сейчас не может?!

Но Артур успел первым. Трогал теплым сухим ртом ее опухшие веки, соленые щеки, мокрые губы — легкими, едва ощутимыми касаниями. И шептал: «Я знаю. Я зная. Я знаю».

— Ты не знаешь главного, — прошептала Света, когда его губы замерли у ее виска.

— Чего?

Она откинула назад голову, чтобы смотреть ему в лицо. Ее пальцы легли на дужку очков. Артур резко отвернул голову.

— Нет.

— Пожалуйста, — тихо прошептала Светлана. — Сними их. Я хочу видеть твои глаза.

Она увидела, как дернулась его щека. Как снова он качнул головой. Но ей это было действительно необходимо. Жизненно необходимо — посмотреть ему в глаза. Хотя она самой себе не могла объяснить это желание. Снова подняла руку и медленно провела по его щеке. И тихо повторила:

— Пожалуйста…

Ей показалось, что Артур все-таки не выполнит ее просьбу. А потом он сам поднял руку и резким движением сдернул очки.

У него оказались очень красивые глаза. Большие, с длинными густыми ресницами и вздернутыми внешними уголками. Светло-карие, с легким зеленоватым отливом. И незрячие.

Взгляд Артура был устремлен ровно перед собой, но… но не в пространство. Куда?! В темноту? В пустоту? В нечто… нечто иное.

Горячий ком от этого взгляда мгновенно вспух в горле. Но Светлана не позволила ему разрастись до того размера, когда он не даст ей говорить. Она не позволила этому кому затопить себя жалостью. Артура нельзя унижать жалостью. А порыдать от острого до боли сострадания к нему — это она успеет сделать потом.

— Вот что главное… — прошептала она — и поцеловала Артура. Обхватив его за шею руками, крепко, в губы.

Какой это был сладкий поцелуй. Какой невероятно, невозможно сладострастный. Такой, что от него Света забыла решительно обо всем. Кроме желания — или даже потребности — целоваться. Ощущать прикосновения теплых уже отнюдь не сухих губ. Упиваться этими касаниями. Терять голову. чувствовать, что эти поцелуи — не просто касания губ. Что происходит что-то гораздо более… важное. Какой-то разговор. Тел. Душ.