— Ну вот, опять… — противники били себя по лбу.

— Да я не хотел, — заливался Петер, — но раз вы меня вынуждаете…

Затем последовали короткие пререкания, что Армани и Петер друг без друга — чистые нули, затем Армани спрашивал, кто отважится соревноваться с ним в метании «трёхочковых».

Какое-то время это ворчание еще продолжалось, потом один замечал, что уже темнеет, другому нужно было срочно идти домой помогать отцу, третьему…

Армани и Петер остались на площадке одни. Они еще немного покидали мяч, пока, наконец, Петер не перехватил его и не сел на него сверху.

— Я в дерьме, — сказал он и вытер пот со лба. — В полном дерьме.

— Да? — спросил Армани. — А что такое?

Петер только что поступил в гимназию в центре города; вместе с родителями и сестрой он вернулся из-за границы, и на его счастье в гимназии, которая находилась ближе всего от их дома, еще было свободное место.

— Только не говори, что преподы тебя достают. Ведь все только начинается, — сказал Армани, бросил на асфальт перед Петером свою спортивную майку и уселся на нее.

— Не в этом дело, — после мучительного молчания ответил Петер, — одна банда угрожает меня избить.

Армани вздрогнул и выпрямился. Петер нерешительно глядел в землю перед собой.

— Они думают, если твой старик работал за границей, то ты набит баблом? — продолжил задавать вопросы Армани. — Или тут что-то другое?

— Сказуемое скрыто в подлежащем, — ответил Петер. Он вытирал лоб, одновременно стараясь удержаться на мече.

— В подлежащем? — задумался Армани, тщетно копаясь в своих скудных обрывках знаний по грамматике. — Разве дело с этим не обстоит как-то по-другому?

— Хорошо бы, — вздохнул Петер. — Но не просто по-другому. Оно идет по наиболее грубому сценарию. В школьном туалете меня зажал Зубок. — Армани вскочил на ноги.

— Быть не может! Повсюду этот тип! Во всех школах промышляет.

Затем он задумался и нерешительно спросил:

— Говорят, что паханчик и его друзья просто так не угрожают. Говорят, Зубок всегда бьет очень точно. В отношении меня он, кажется, ошибся.

Петер смотрел на друга очень долго и с очень большим сомнением. К счастью, уже достаточно стемнело, так что нельзя было разобрать всех оттенков чувств, отразившихся на его лице и в глазах. Поэтому было не совсем понятно, Армани тоже не может или не хочет видеть.

— Ошибся? — растягивая слово, повторил Петер.

— Да, — тут же подтвердил кивком головы Армани.

Петер послал плевок дугой в траву у площадки. Он немного поколебался. Но потом вспомнил, что уже сказал «а». В этом случае весьма логично произнести и «б». Он поискал подходящие слова. Но вскоре ему пришло в голову, что нечего накручивать разные метафоры, если нужно нарисовать жесткую картину происшедшего.

— В школе один тип предложил мне траву. Он раньше у нас учился, ребята его помнят. Сказал, что у него нет времени разносить траву всем, кто хочет. Цена была выгодная. Этот тип дал мне специальные весы и внушительный пакет. Что ж я буду отказываться от денег, если они сами плывут в руки, сказал я сам себе, — признался Петер. — Однако, если не везет, то не везет, — продолжил он. — Пришел я домой, кинул товар под кровать, вокруг накидал всякого хлама, а три дозы запихнул в карман. На спортивной площадке перед детским садом гуляли парень с девушкой, мне показалось, что бизнес отлично раскручивается, вытаскиваю дозу из кармана… черт! а те двое тоже вынимают руки из карманов и показывают удостоверения… особых агентов. Ага, обрадовались они, уже целую неделю тебя поджидаем, а ты пропал. Какая неделя, почему пропал, удивленно повторяю я за ними, а те двое так жестко, ну так, отдай товар, идем к тебе домой, только сначала сделаем короткий звонок…

Петер замолчал, он продолжал сопеть и все еще вытирал пот с лица.

— Дома был настоящий цирк. На спектакль полиция пригласила еще и соседей. Дурдом. Хоть головой о стену бейся. Ищейки, ясно, нашли заначки под моей кроватью. Я объяснял, что спрятал это для друга, который болен, но никто, конечно, на эту историю не купился. А продавал ты тоже для приятеля, для какого, как долго он будет болен и так далее…

Армани слушал молча.

— И что теперь? — спросил он. — Они ходили в школу?

— Нет-нет, — замотал головой Петер. — Конфискация, допрос, протокол, слезы и крик, подпишите здесь, теперь, уважаемые соседи, вы, теперь мы напишем заявление о правонарушении, потом будет предварительное слушание в суде, а ты, парень, подумай, что делаешь и чем это грозит, до свидания, мы пошли…

Армани вытянул руки, словно направил две антенны в небо для улавливания умных мыслей. Но ничего не получилось, суставы у него слегка похрустывали, в голове слегка шумело.

— Однажды я купил одну дозу, потому что в нашей школе этого было, как грязи, и сразу расплатился. Когда меня спрашивали, хочу ли я еще, то отвечал, что уже три дня меня рвет и что пока я бы немного подождал, — объяснил Армани.

— Мама на грани нервного срыва, отец же какое-то время с трудом дышал и, в конце концов, даже не поколотил меня, — продолжал Петер. — Поучения продолжаются без остановки, меня едва выпускают поиграть в баскетбол. Ну и что, ведь понятно, дома они меня не смогут запереть…

— Зачем ты на это пошел? И о чем ты думал? — спросил Армани.

— Что — это? Что? Разве я думал, что меня схватят, я что, хотел весь этот цирк дома, я хотел… Что, что, что? Я хотел купить старый авто. У всех они есть. А те, у кого полно капусты, катаются на новеньких… Ни о чем я не думал, хотел на скорую руку хапнуть бабла и привет! — айда на море.

— А что теперь думаешь?

— Не поверишь, очень, очень, очень думаю! Дома у меня цирк, товара нет. А Зубок требует за этот товар денег. Говорит, что мне весьма настойчиво советует, ибо в противном случае все кончится совсем плохо. Понятно, для кого. И побои — это не расплата, говорят они. Тип, который дал мне товар, скрывается, так как не знает, что я сказал полицейским, — объяснил Петер. К этому времени уже совсем стемнело.

— Такое дело, — вздохнул Петер, поднялся с мяча и вслепую бросил его в сторону стойки. Мяч попал точно в корзину.

— Можешь дать мне взаймы?

Армани подхватил мяч и удивленно посмотрел на друга.

— Взаймы? Да ты ведь знаешь, что Зубок все у меня отнял.

— Я не говорю про мелочь, — горько пояснил Петер. — О настоящей сумме говорю.

Армани потерял дар речи. Но спустя какое-то время ему вдруг показалось, что где-то глубоко в его памяти зажегся какой-то очень слабый свет. Показалось, словно он приближается и увеличивается в размерах.

— Что ты сказал? — снова спросил Петер.

— У меня нет ни мелочи, ни денег. Возможно, у меня есть нечто большее, — пробормотал Армани. — У меня есть идея. Бывай, старик, без паники. — И он повернул в сторону дома.