нас больше обывательских, жизненных секретов. И разглашение их не принесет вреда государству». Он продолжал: «Сохранение всяких секретов — необходимое качество благородства и человеческого достоинства. Нужно, чтобы никто не знал о скрытых грехах и испорченности падишаха. Применение этого в отношении султанов — предписание шариата».

И эта неразумность нашего вазира стала очевидной для него еще и из следующего. Однажды несколько русских начальников приехали в качестве путешественников, [чтобы все] осмотреть. Их безо всякой причины посадили на цепь, а имущество их было разграблено, растащено и конфискована. А потом под каким-то предлогом их выпустили. На самом деле, если хорошо посмотреть, все потрясения и смуты, которые происходят в этом государстве, все недостатки, которые здесь имеются — все [происходит] из-за неразумения вазира; его слабости и глупости.

Да, общий ход государства и его упадок вызван явной причиной, и этой [причиной] является Мухаммад-шах кушбеги. Во-первых, если бы у него было хотя бы немного ума и мудрости, то он не взялся бы за руководство вазиратом. Он заранее разузнал бы из исторических книг о занимаемом ими [вазирами] положении с тем, чтобы спросить себя: «Подхожу я для этого дела или нет?» Ум повелевает, что не следует брать на себя бремя сана, если не видишь общее благо конечным результатом. И для того, чтобы сберечь самого себя, ни один умный человек не возьмет на себя обязанность военачальника, вазира, с которыми связана погибель в этом и том мирах. А если уж ему выпала доля приказывать и распоряжаться, то делать это надо ради блага рода человеческого; Счастье не в том, чтобы наполнять и освобождать утрэбу и произносить молитвы. В действительности такой человек есть ассенизатор в образе человеческом. Наконец, тот, кто от страха не в состоянии сказать падишаху слово правды, — как может управлять делами вазиратства?

Дело в том, что в руках вазира должна быть хотя бы частично власть, дабы он мог решать государственные дела. Затем, если же ему свободу действия и власти не дают, — ему следует тут же сбросить с себя бремя вазирства, не задумываясь о гневе султана.

Харун-ар-Рашид приказал одному из эмиров взять на себя управление Египтом. Тот человек не согласился. Харун разгневался и сказал: «Люди через посредников добиваются от меня управления Египтом, а я сам тебе это предлагаю и ты не соглашаешься». Он ответил: «Я по ряду причин к этой должности не пригоден: первое — необходимость наблюдения за нравственностью, что невозможно, так как бог назвал этот город обителью разврата, и только по моему приказу разврат в этом городе не станет порицаться: второе — я человек рассеянный, а ты в этом отношении поблажек не даешь. Даже карающий, и всемилостивейший аллах груз веры предложил взять небу и земле. Но они не согласились. И он на них не гневался». Харуну этот его ответ понравился и он его простил.

А однажды случилось так, что несколько русских и иностранцев под видом купцов прибыли в Бухару и выбрали остановку в одном из караван-сараев. Бухарские купцы, которые находились в России, написали письмо кушбеги [о том], что пять-шесть человек из русских и иностранцев приедут в Бухару. Они, очевидно, шпионы и их следует разыскать. Кушбеги кому-то приказал, чтобы их всех посадили на цепь и арестовали, имущество их конфисковали и передали в казну. Будучи в тюрьме в арке Бухары, они через посредство евреев или других лиц отправили в Россию письмо, что их заточили в тюрьму и теперь они находятся в цепях у эмира Бухарского:

«Причина этого нам неизвестна. Затребуйте нас». Один из этих пленных был братом русской императрицы, который предпринял это путешествие под видом купца. Сейчас же из русской столицы дали знать в Оренбург (а этот город служит местом сбора бухарских купцов), приказали забрать купцов вместе с их товарами и потребовать освобождения арестованных [русских].

Бухарские купцы написали кушбеги, прося его выпустить тех арестованных путешественников: «Мы тоже арестованы вместе с имуществом». Кушбеги тех арестованных освободил и отправил, чтобы этим освободить бухарских купцов. На все это ушло примерно шесть месяцев. После этого стало известно о готовившемся нападении русских на области Туркестана. И о том, что они в скором времени подойдут к Ташкенту и завоюют его. В это время один из друзей автора из числа купцов, ездивших в крепость, приехал ко мне и рассказал: «Я был в крепости Казалияске. Однажды некто прибыл в крепость, сидя в великолепной коляске и в шляпе с перьями. Говорили, что он едет из Петербурга и намеревается отправиться в Бухару. Через два дня он ко мне пришел и что-то спросил. Я достал для него это в своей лавке и отдал. Он спросил: «Ты откуда?» Я ответил: «Из Бухары». Потом он присел и сказал: «Если я отправлюсь в Бухару и буду служить там вашему правителю, что мне дадут? Я знаю много ремесел и искусств, начиная от военных порядков и знаний военной тактики, а также перевод с многочисленных языков». Я сказал: «Тебя объявят шпионом, бросят в тюрьму, закуют в цепи и убьют». Он ответил: «Меня не посмеют убить, а если убьют, то за мою кровь пусть дадут десять [таких городов, как] Бухара [и то] они не станут выкупом. Я служил четырем государствам и от каждого получал ордена». Затем мне показал ордена этих государств и сказал: «Я мусульманин и хочу ради благополучия мусульман в Бухаре послужить, обучить их военному строю. Вскоре между русским государством и Бухарой снова возникнет вражда и столкновения». Я ответил: «До тебя уже многие знающие, талантливые люди приходили. Их бросали в тюрьму и убивали». На этом разговор был закончен. Через месяц дело наше закончилось, и я вернулся в Бухару. Там среди других освобожденных из тюрьмы русских людей находился и этот человек.

Я обратился к нему с приветствием и спросил: «Куда Вы отправились? Что делали?» Он ответил: «То, что ты сказал, оправдалось. Как только я прибыл в Бухару, — меня, ни о чем не спросив, арестовали вместе с ними. Через несколько дней выпустили. Основания для ареста, как и для освобождения, мне не были известны. Вначале русский царь меня послал для их же спасения по той причине, что жена царя просила отправить человека, который выручил бы арестованного в Бухаре ее брата. Царь вызвал меня к себе и сказал: «Ты мусульманин. Законы и порядки их знаешь, отправляйся и такого-то освободи из тюрьмы». Я отправился в Бухару. Никто не спросил меня о том, кто я, —