Мужчины возвращались с войны.

Роберт, пытаясь ускорить шаг, едва не плакал от боли и обиды, когда браться бросили его и побежали вперед, издавая радостные крики. Кое-кто из мужчин оглянулся; лица их были измучены и черны от солнца. Позади ехали две телеги, влекомые буйволами. Роберт облегченно выдохнул, заметив деда в самой гуще воинов. Немного впереди лорда Аннандейла ехал граф Каррик на своей белой кобыле. При виде отца на Роберта нахлынули самые противоречивые чувства, но тут его внимание привлекла одна из телег, проезжавших поблизости. Они с Йотром остановились, увидев в ней с десяток мужчин.

Взгляду Роберта предстали их окровавленные одежды и замотанные тряпками руки и ноги. Одному повязка закрывала правый глаз, а щека ниже была покрыта засохшей кровью. У другого от левой руки остался только обрубок, замотанный льняной тканью, и лицо его заливала восковая бледность. Большинство мужчин сидели, привалившись к бокам повозки, бездумно покачиваясь в такт движению. Посередине лежали еще трое, и один из воинов был накрыт одеялом с головой, так что наружу торчали только его ноги, синевато-багровые и голые. Сгрудившись в повозке, отмеченные своими уродливыми ранами, они кутались в чужие одеяла. Роберт не мог оторвать от них глаз, и Йотру пришлось чуть ли не силой увести его прочь, а он все смотрел вслед повозке, которая, громыхая, уже скрылась вместе с ранеными в воротах замка. Мальчику уже приходилось видеть изувеченные тела воров и разбойников в клетках по дороге в Аннандейл и птиц, рвущих их плоть. Но тогда в них было нечто ненастоящее. Они не были людьми, которых он знал.

8

Роберт, хромая, осторожно передвигался по комнате, стараясь не наступить на спящих братьев. Александр свернулся клубочком, лежа на боку, и в свете ночника на лице его отражалась какая-то внутренняя тревога. Томас лежал на спине, свесив одну руку с кровати, и спутанное одеяло сбилось у него в ногах. Проходя мимо Найалла, Роберт заметил, что глаза брата открыты и тот потихоньку наблюдает за ним. Приложив палец к губам, он выскользнул за дверь.

Мальчик зашагал по мрачному, тускло освещенному коридору, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть. Неумолчный рокот моря заглушал его шаги. Так он прошел мимо комнаты, которую делили его сестры. Дальше, из небольшой комнатки, примыкавшей к спальне его родителей, доносился громкий крик. Дверь была распахнутой настежь, и в коридор падал яркий свет свечи. Роберт подкрался ближе, стараясь не обращать внимания на боль в забинтованном колене. Он увидел спину кормилицы, медленно ходившей по комнате, баюкая его сестренку Матильду, которая и стала причиной криков и плача. А потом двинулся дальше, к комнате родителей.

Снаружи он приостановился, боясь услышать голос отца, ведь, возможно, совет уже закончился. Но нет, было еще рано, и он не слышал шагов отца на лестнице. Тем не менее, за дверью царила тишина. Он толкнул дверь, отчего огоньки свечей в спальне дрогнули и пустились в пляс.

— Это ты, Роберт?

Голос матери долетел до него с кровати, изголовье которой закрывал тяжелый полог винного цвета.

— Нет, — пробормотал Роберт, зная, что она имела в виду отца.

Полог заколыхался, когда она села на постели. Мать раздвинула занавеси, волосы каскадом струились по ее плечам. Тени в комнате отразились на ее лице, наложив синяки под глазами и заполнив впадины щек. Рождение Матильды месяц тому не было легким, и его мать с тех пор практически не вставала с постели.

— У тебя что-нибудь болит? — в ее усталом голосе прозвучала тревога.

Колено у Роберта болело невыносимо, как, кстати, и рана на голове, которую ему зашил лекарь, но он не хотел, чтобы такие пустяки помешали ему узнать то, ради чего он пришел в комнату родителей.

— Нет, — ответил мальчик и, хромая, подошел ближе к кровати, будучи не в состоянии и в самом страшном сне представить, что та ужасная женщина из полуразрушенного домика в лесу осмелилась войти сюда, в эту чудесную комнату, с ее драпировками, коврами и резной мебелью. — Расскажите мне о моем рождении.

На лице матери проступило удивление, но потом она отвернулась. У Роберта сжалось сердце. Во взгляде ее читалась вина.

— К чему подобные вопросы?

— Я… — Он сбился и умолк. Тишину, заполнившую комнату, нарушил плач его маленькой сестры. — Матильда, — вдруг произнес он. — Мне вдруг стало интересно, как на свет появился я. Это было не так, как у нее?

Его мать долго смотрела на него, а потом вздохнула.

— Некоторое время мы думали, что ты так и не придешь в этот мир. — Она протянула руку и коснулась его щеки. — Но ты пришел.

Роберт отпрянул, ему не терпелось получить ответ, за которым он пришел. Мальчик решил, что изберет прямоту и откровенность.

— Сегодня я солгал. — Увидев, как мать нахмурилась, он опустил глаза, а потом принялся грызть ноготь, сломанный во время падения. — В лесу я был не один. Кое-кто нашел меня. И помог.

Теперь уже мать отпрянула от сына.

— Это была старая женщина с собаками.

Ее рука судорожно стиснула покрывала.

— Она сказала мне кое-что. — Роберт нашел взглядом глаза матери. — Она сказала, что принимала мои роды.

— Да, — пробормотала графиня.

Роберт покачал головой; ему не хотелось в это верить.

— Но она же ведьма! Как вы могли позволить ей… — Голос у него прервался. При мысли о том, что грязные руки старухи первыми коснулись его, Роберта едва не стошнило. Ему даже не пришло в голову, что в те времена она, несомненно, была моложе. В его глазах она навсегда останется сгорбленной старой каргой.

— Одни называют ее ведьмой, — негромко проговорила мать, — а другие — целительницей.

— Я полагал, что меня принимала Эда. Вы говорили мне, что она помогала при родах всех ваших детей, даже Маргарет. — Роберт заметил, как вытянулось и посуровело лицо матери при столь небрежном упоминании его сводной сестренки. Первым мужем матери был рыцарь, который погиб во время крестового похода, когда она уже была беременна. Брат по оружию этого рыцаря, сэр Роберт Брюс, вернулся из Святой земли, чтобы сообщить вдове о случившемся и о том, как они стали близки. Всего через несколько месяцев они спешно поженились, даже не испросив разрешения на брак у короля Александра, который в гневе лишил обоих принадлежащих им земель. И только благодаря заступничеству лорда Аннандейла скандал удалось замять, а отцу Роберта было позволено присоединить Каррик к своим владениям по праву женитьбы.

— Эда на самом деле принимала тебя или, по крайней мере, пыталась. Ты умирал во мне, Роберт. — Глаза матери вдруг ярко вспыхнули в пламени свечей. — Схватки продолжались слишком долго. Эффрейг в то время еще жила в деревне. Ее все хорошо знали как целительницу. Она спасла твою жизнь. И мою.

Роберт понял, что не все так просто и что многое осталось недосказанным. На языке у него теснились и другие вопросы. Почему его родители ни разу не упомянули об этом, даже после того, как Александра укусила одна из собак старухи? И почему вдруг пожилая женщина так сильно разозлилась? «И больше никогда не приходи сюда, — сказала она. — Ни сам, ни с кем-либо из твоей семьи». Роберт огляделся — в коридоре ему послышались тяжелые шаги. А вот его мать, похоже, ничего не заметила.