Глава деревни появился в резиденции в семь, привычно отмахнулся от возмущений и невозмутимо ответил на слишком красноречивый взгляд Кимимари.

Асами задумчиво улыбалась, подперев подбородок рукой, и совершенно не обращала внимания на гору бумаг, выросшую на столе. Если то, что она сейчас чувствует, называют любовью, значит, она никогда не любила до этого. Сегодняшняя ночь до сих пор казалась чем-то невероятным, перевернувшим всё с ног на голову. Называть его Изаму-сенсей… Асами хихикнула — действительно, глупее не придумаешь. Возможно, когда-то этот мужчина был её учителем. Недолго, но всё же. И очень долго — был рядом и играл важную роль в её жизни. Роль, которой она не придавала значение. Смущение по-прежнему жило в ней, слишком многое теперь придётся переосмыслить. Но уверенность в том, что у них получится настоящая семья, крепло с каждым стуком сердца.

Хотелось увидеть его. Прямо сейчас. Сидеть и смотреть, как он работает, как отдаёт приказы или делает вид, что крайне заинтересован, хотя это не так. Как морщится и улыбается под маской. Теперь Асами знала, как выглядит его улыбка. И ей хотелось изучить все оттенки эмоций, отражающиеся на его лице.

— Не занята? — Цубаки просунула голову в дверь, и Асами едва успела стереть довольную улыбку, выпрямляясь в кресле и беря первый попавшийся документ.

— Вообще-то занята.

— Ага, — скептично хмыкнула Цубаки, просочилась в кабинет и закрыла за собой дверь.

— У тебя дел нет?

— Нет. Как и у тебя. Ты чего такая довольная? Радуешься, что муж уехал?

— Что? — Асами округлила глаза и открыла рот, но от возмущения не могла подобрать ни слова.

— Да я понимаю: брак по залёту, тяжелая обстановка дома… Зато теперь месяц отдыхать будешь.

— У нас всё замечательно, — процедила Асами, чувствуя, как закипает. — Всё очень, очень прекрасно. Тебе такое даже не приснится никогда.

— Ага, — снова фыркнула Цубаки. Но, перехватив полыхающий праведным гневом взгляд, склонила голову набок: — Постой. Правда, всё хорошо?

Асами скрестила руки на груди и кивнула. Всё же Цубаки — её подруга. А желание обсудить сегодняшнюю ночь — без подробностей, просто рассказать о своих эмоциях — было велико. Однако одним желанием дело и ограничилось: Асами поняла, что просто не может оформить в слова то, что переполняет её грудь. Поэтому она просто счастливо вздохнула и широко улыбнулась.

И продолжала улыбаться день за днём, получая короткие весточки от Изаму, живя, как во сне, полном ожидания встречи. Прошла неделя, когда стал известен предполагаемый пол ребёнка. Девочка. Поначалу Асами хотела тут же сказать Изаму, но решила приберечь новость до его возвращения, а по ночам, поглаживая едва заметный пока живот, рассказывала дочери об отце. О том, что скоро он приедет, она снова услышит его голос. А через несколько месяцев сможет почувствовать тепло его рук.

В деревню пришла жара, а вместе ней, совершенно неожиданно, вспыхнула корь, а значит, прибавилось работы. Асами не переживала: списки привитых были изучены в день первого же случая, а значит, эпидемии ждать не стоило. Но перепуганные родители, тащившие детей в больницу при виде каждого крохотного пятнышка или температуры, поднятой на десятую градуса, занимали почти все коридоры, а врачи буквально сбивались с ног.

— Я не могу, — простонала вечером одна из помощниц, устало рухнув на стул. Асами подняла покрасневшие глаза от кипы бесконечных выписок, которые пришлось оформлять последние три часа. Родители настаивали на непременной госпитализации детей, а через несколько часов большую часть, что не удивительно, отправляли домой. И так без конца, последние десять дней. Особо настойчивые и обладающие властью родители требовали, чтобы их детей непременно осмотрела глава больницы. И Асами буквально валилась с ног, пытаясь успеть везде и сразу и не сорваться на крик при виде простого комариного укуса. Казалось, этому не будет конца, ещё и Изаму молчал три дня, закончив последнее письмо лаконичным: "Ещё немного, и я их всех поубиваю". Примерно то же самое чувствовала и она, мечтая вбить в глотку каждому второму вопящему папаше свою папку с документами. И проследить, чтобы прожевал и проглотил. Хотелось просто лечь и спать, даже на перекус не всегда хватало времени, и, если бы не Цубаки, вдруг возложившая на себя миссию по поддержанию жизни подруги, наверняка она забывала бы про еду. Каждый день она приходила в обед и буквально вытаскивала её поесть или замыкала кабинет, грозно нависала над столом и смотрела, как Асами ест.

— Знаешь, мне Изаму спасибо не скажет, если узнает, что я позволила тебе заморить себя до смерти.

Асами ворчала, хотя в глубине души была бесконечно благодарна за заботу. Да, дни летели гораздо быстрее, но они все сливались в одно разноцветное пятно, а ночью она просто проваливалась в чёрный сон без сновидений. Сегодня у неё отчаянно болела голова, с такой силой, что хотелось собственноручно отрубить её, и справиться с этой болью никак не удавалось. День был душным, влажным — небо заволокло тучами, в горах собиралась гроза.

— Ты тоже устала, — заметила помощница. — Может, пойдёшь домой?

Вместо ответа Асами помахала рукой с десятком выписок и качнула головой. Да, принять прохладный душ, забраться на диван с ногами, включить кондиционер и обложиться мороженым сейчас казалось недостижимой роскошью.

— Правда, Асами, выглядишь ужасно. — Помощница подошла и положила ладонь на полыхающий лоб. Нахмурилась. — Ты не заболела?

— Я прививалась в детстве, — отмахнулась Асами.

— Я знаю, я не о кори. — Ладонь переместилась со лба к виску, помощница вздохнула и решительно отобрала выписки. — Иди, я подпишу за тебя. Мы тут все скоро с ума сойдём, если не будем отдыхать.

— Осталось немного. — Асами попыталась улыбнуться. — К тому же, мне незачем спешить.

— Когда он возвращается?

— Через две недели. — Она вздохнула, не стесняясь показать, что скучает. Безумно скучает и снова боится — в разлуке хрупкая связь, только установившаяся между ними, снова истончилась, выпуская наружу застарелые страхи.

— Иди домой, — мягко, но настойчиво, помощница приподняла Асами за плечи.

Духота стала невыносимой, на улице было нечем дышать, влага оседала на волосах, лице, коже. Ветер стих, не шевелился ни один лист, но когда Асами подошла к дому, в воздухе отчаянно запахло озоном — на землю упали первые капли. Сердце сдавило от тоски — как же его не хватает! В полумраке, не зажигая свет, Асами дошла до ванной, на ходу сбрасывая одежду, встала под душ, и тут раздались первые раскаты грома. Дождь хлынул, принося долгожданную прохладу, и стало так уютно под тёплым одеялом. Быстро пригревшись, Асами провалилась в глубокий сон, надеясь, что хотя бы сегодня увидит в нём Изаму.

Он висит, прикованный к стене. Взгляд пустой — разум спрятался от боли. Асами смотрит и не может произнести ни слова от ужаса — Изаму был её последней, единственной надеждой. Когда её поймали, знала — спасёт. Но теперь надежды нет. Оскаленное лицо перед глазами, окровавленный кунай в руке.