Басаргин сидел за полукруглым столом орехового дерева, в кабинете, обшитом такими же ореховыми панелями, среди шкафов не просто из того же дерева, а, кажется, даже из того же ствола - настолько точно были подобраны узоры, цвет, причудливые завитушки в структуре дерева. И, несмотря на все это роскошество, чувствовал себя обеспокоенно.

Сам того не замечая, Басаргин беспрестанно что-то поправлял на себе - поддергивал манжеты рубашки, добиваясь того, чтобы из рукавов пиджака манжеты выступали не более чем на полтора сантиметра, видимо, это казалось ему чем-то очень важным, затем принимался за галстук, переживая из-за того, что узел, как ему казалось, выглядел слишком плоско, раздавленно, а, по его представлениям, обязан был приподниматься и над рубашкой, и даже над пиджаком. Потом вдруг, вспомнив о часах, золоченых, если не золотых часах с массивным браслетом из двух разных металлов желтого и серого цвета, Басаргин встряхивал рукой, то загоняя часы под манжет, то смотрел на них, словно опаздывал куда-то, то тряс, опустив руку вдоль тела, чтобы они сползли на запястье.

- Хорошие часы? - спросил Юферев.

- Неплохие… В Лондоне купил.

- Дорогие? - Юферев прекрасно сознавал грубоватость своего вопроса, но знал, что он понравится Басаргину.

- Весьма, - ответил тот со смутной улыбкой и, поняв, видимо, что ответ получился слишком уж кратким, повторил: - Весьма.

- Тыщ пять?

- Где-то так, - солидно кивнул Басаргин и немного успокоился, услышав эти щекочущие самолюбие вопросы.

- А идут как?

- Спешат, - сокрушенно ответил Басаргин. - Секунд на десять за полгода.

- Ничего, - сочувствующе сказал Юферев, будто десять секунд за полгода действительно была кошмарная неточность. - Цыкин только что сказал мне, что ему неоднократно звонили с угрозами и какими-то требованиями… Вам тоже угрожали?

- Почему вы так решили? - спросил Басаргин и сам понял, что его слова прозвучали глуповато.

- Цыкин утверждает, что неизвестные угрожали ему по телефону. Вам тоже угрожали?

- Видите ли, смотря что иметь в виду. - Басаргин поднял руку над головой и потряс ею, чтобы часы соскользнули вниз, под рукав пиджака. - Если звонит директор завода и говорит, что кредит вовремя вернуть не может, это тоже можно назвать угрозой, правильно?

- Вам виднее. Апыхтин уходит в отпуск, вы остаетесь вместо него? Это так?

- Примерно.

- Не понял? - Юферев начал раздражаться от этой бесконечной двусмысленности. - Примерно - это в каком смысле? Не только вы его будете замещать, или по очереди, или совсем даже не вы?

- Похоже, что все-таки я.

- Почему? Я имею в виду, почему выбор пал на вас? Ведь все три зама как бы на равных, верно?

- Вообще-то я - первый зам. А остальные - просто замы. Назначить замещать могли кого угодно… И Цыкина, и Осецкого.

- Значит, угроз расправы, требования денег, каких-то сверхразумных льгот… Не было?

- Если говорить обо мне лично…

- Да, как вы успели заметить, я разговариваю с вами лично, - холодновато подтвердил Юферев. - И интересуюсь лично вашими впечатлениями.

- Нет, - твердо сказал Басаргин.

- Не понял? Что нет?

- Я не припоминаю, чтобы в последнее время мне кто-то звонил, как вы выражаетесь…

- Господи! - простонал Юферев. - Да какая разница, как я выражаюсь!

- Нет! - сказал Басаргин и, вынув платок, вытер лоб. На Юферева он смотрел чуть ли не с ужасом, словно ожидал какого-то коварного вопроса, который изобличит его в страшном преступлении. - Я имею в виду, что угроз не было.

- Вы сказали, что их не было в последнее время. А в предпоследнее время были угрозы?

- Я не знаю, какое время вы называете предпоследним…

- А я не знаю, какое время вы называете последним! - рассмеялся Юферев, осознав наконец всю бестолковость разговора.

- Ну… Где-то так… С полгода наверняка ничего такого не было.

- А раньше? Полгода назад? Год назад?

- Тоже не припоминаю.

- Как вы думаете, что стало причиной убийства жены и сына председателя банка?

- Причина… - Басаргин, кажется, впервые перестал метаться и, повернувшись к окну, некоторое время молчал. - Что сказать? - повернулся он к следователю. - Конечно, я не знаю… Всех нас это преступление попросту ошарашило. А причина… Окружающая действительность. Все стало позволительно, доступно. Пришли такие времена, что мы смогли организовать банк, банкирами заделались, деньгами ворочаем. Получили право защищать эти деньги, приумножать их, заботиться о безопасности, упреждать угрозу… Теми методами, которые сами выберем. Понимаете меня?

- Вполне.

- Так вот… И все те, которым позволили заниматься всевозможной деятельностью, одновременно получили разрешение и на многое другое. Где-то там, за бугром, все уже отлажено, приняты законы, которые держат все это на каких-то разумных рельсах… А здесь… Мы как младенцы, все еще в кровище, орем, визжим… Ну и так далее.

Басаргин, кажется, успокоился, понял, что нашел верный тон и что никто не собирался его ни в чем обвинять. Он оставил наконец в покое свой галстук, манжеты, часы. Положив руки на стол, он в упор смотрел на Юферева, готовый отвечать на любой вопрос.

- Видите ли, Андрей Иванович… Если говорить обо всей стране, если говорить теоретически, то вы правы. Но я спросил о другом… Как вы думаете, за что убили жену и сына Апыхтина?

- Лично мое мнение?

- Да, речь идет только о вашем мнении.

- Или же произошла какая-то случайность, недоразумение… И преступники вынуждены были пойти на столь жесткие меры. Например, Катя или Вовка узнали кого-либо из них.

- Или же?

- Попытка выбить Апыхтина из седла.

- У вас есть клиенты, способные на это?

- Я готов ответить, что таких клиентов у нас нет. И в то же время понимаю, что утверждать этого нельзя. Время сейчас странное. Деньги сгорают прямо в банках, правительства меняются каждые три или пять месяцев… Что угодно может довести человека до бешенства.

- Есть обиженные на вас? Вы кого-то разорили? Пустили по миру? Довели до банкротства?

- Мы не нарушали закона.

- Я не об этом.

- И нравственного, человеческого закона мы тоже стараемся не нарушать. Ведем себя по-человечески. Это я знаю точно. У банка есть возможность вести себя куда тверже.

- Так есть обиженные?

- Да, есть фирмы, есть люди, с которыми банк поступил, может быть, сурово, но справедливо. Можно ли таких назвать обиженными? Можно. Они затаили зло? Не исключаю. Вынашивают планы мести? И это возможно. - Басаргин, кажется, совсем освоился, обрел способность рассуждать и строить предположения.