— Вот и все, — подвел итог председатель. — Как коротки минуты расставания. На заре ты ее не буди… Интересно, что это за делегация?

Из автобуса, подкатившего по летному полю от только что совершившего посадку горбатого «боинга», с гортанными возгласами высыпала стайка энергичных пожилых дам. Ни одна из них не имела на лице следов косметики, а по тому, как они отвергали попытки галантных спутников поднести чемодан или сумку, в них можно было без труда угадать делегаток одной из так широко распространенных на цивилизованном Западе феминистских организаций. Когда одна из прибывших, волоча сумку и размахивая звездно-полосатым флажком, подошла к барьеру, Сэм успел прочитать на прикрепленном к платью двуязычном жетоне «Женщины против изнасилования».

— Славная компания, — похвалил Николай. — Интересно, кого они будут здесь агитировать? Я бы на их месте поехал в Серполово. Район по числу изнасилований на душу населения всегда был передовым. Кроме того, там отличный балалаечный оркестр.

Эмансипированная стайка, выкрикивая лозунги, нырнула в подземный переход, а члены товарищества отправились на стоянку автобуса и, сев в машину, благополучно вернулись к Пруткову.

Около дома Николай наткнулся на Паскина. Прозаик возмущенно объяснял что-то владельцам двух собак. Около одного стоял, натянув цепь, огромный, с теленка, пес с оттопыренной губой, около второго стыла в ужасе тонконогая с челкой на глазах представительница слабого собачьего пола.

— Вы представляете, что она делает, эта ваша Офелия? — выкрикивал прозаик. — Как это понимать? «Она хотела бы сначала познакомиться и подружиться!» Да у него очередь, у него запись. Его ждут в Костроме и Харькове. Тащите ее!

Перейдя улицу, компания скрылась в парковых кущах.

Откомандировав Кочегарова на речной вокзал и узнав от него, что теплоход на Заозерск ходит всего один раз в неделю и что он только что ушел и, значит, пять ближайших дней у галеасцев свободны, председатель правления решил, что лучшим способом использовать их будет посещение архива, куда были отправлены письма Фаберже.

Хранилище рукописей отыскалось в старом, деревянной постройки доме, который боком выходил в скверик, а фасадом на проспект имени знаменитого своими победами и причудами русского фельдмаршала.

Следуя картонным квадратикам со стрелками и надписью «арх.», председатель и слесарь- референт поднялись на второй этаж. Там в небольшом, перегороженном фанерными щитами зальчике, украшенном плакатами «Стиморол — новые возможности» и «Миринда — взрыв вкуса», за столами, сработанными во времена застоя Новоладожской артелью «Память героев», оживленно переговаривался десяток юных девиц спортивного вида.

— Вам что-то надо? — с неудовольствием спросила сидевшая ближе всех к двери, похожая на мексиканскую артистку Кастро, брюнетка.

— Пустяки, кое-какие бумажки. Переданы вам одним малопримечательным домом, — объяснил Николай, присматриваясь к спортсменкам. — Дом имени Козьмы Пруткова… Никогда не слышали?

— А как же… Но все услуги у нас платные, — равнодушно ответила Кастро и тут же отправила Сэма за гербовыми марками.

Не теряя времени, Николай подсел к ней.

— Я вижу, у вас торжествует компьютерная техника, справки выдаются в считанные доли секунды, — весело сказал он, показывая на белеющий в углу металлический ящик с молочным экраном и разноцветными кнопочками. — Радостно, что прогресс коснулся и застойного архивного ремесла.

При слове «прогресс» спортсменки хихикнули.

— Капа, дай посетителю стул.

Узкоплечая светловолосая девушка подтащила к Николаю стул, а мексиканская артистка углубилась в кипу бумаг.

Молодые труженицы архивных справок возобновили прерванный приходом посетителей разговор:

— Девочки, не смотрели вчера «Полчаса с Миркиным»? Блеск! Был в Каннах, видел все ленты, всю порнуху, брал интервью у звезд. Говорит, в будущем сезоне в моде будет сеть.

— Какая сеть? — ахнул архив.

— Рыбацкая. Берете платье и вшиваете спереди сеть. Шарон Кейт уже была с сетью. С ней танцевал в акваланге сам принц Монакский.

— Принц — это авторитет, — согласился Николай, которому понравились девицы. — И акваланг — публика в шоке. Только танцевать неудобно — наступают на ласты.

Между тем суровая мексиканка уже приняла из рук вернувшегося Сэма пестрый бумажный квадратик, лизнула и вклеила марку в журнал.

— Капа, отведи клиентов в комнату для работы.

Следуя за светловолосой, члены товарищества смогли заглянуть на ходу в приоткрытую дверь и увидеть некрополь, в котором было похоронено архивное богатство. В освещенных тусклыми лампочками проходах на стеллажах громоздились айсберги металлических, картонных и фанерных ящиков и ящичков, пронумерованных, надписанных, запертых на стальные замки и завязанных плетеными шнурками, стояла садовая лесенка и тихо журчали льющие зеленый пограничный цвет лампы.

Светловолосая, оставив галеасцев в комнате с единственным зарешеченным окном наедине с коротконогим столом, предупредила: «Никуда не выходить!», прошла в зал, взлетела на стремянку и принялась двигать один ящик за другим.

— Ваш дом тут, — она соскользнула с лесенки и, прижимая ящик к груди, внесла добычу в комнату. По-лягушачьи крикнув замками, ящик раскрылся. Девушка начала перебирать в нем дела.

— Пардон, небольшой вопрос. Как нам с вами общаться? — поинтересовался председатель товарищества. — Капа, это ведь эвфемизм?

— Капитолина.

— Милое имя. Когда-то его можно было расшифровать как «Смерть капитализму». Знаете, какое имя больше всего как-то поразило меня? Крымзетка — «крымское землетрясение». Была такая знакомая в Симферополе.

— Вас что интересует?

— Частная переписка семейства Фаберже. Все написанное рукой Андре и Эвелин Фандерфлит.

Капитолина провела пальчиком по странице сверху вниз.

— В этом деле ничего похожего… И в этом… Здесь письма, написанные после 1924 года… Ваши должны быть… Постойте, тут что-то не то. Да, да, писем нет, вместо них вкладыш. Но этого не может быть! — воскликнула она, — документы из архива не выдаются.

Держа ящик перед собой в вытянутых руках, как выносят из раскопа обнаруженный в земле снаряд, она вернулась в зал. Обескураженные искатели хрустального сокровища послушно проследовали за ней.

— Вера Петровна, единицы хранения, которые ищут эти господа, мы выдали.

— Как это могло случиться?

Мексиканка, нахмурясь, прочитала вкладыш, подсела к компьютеру и, легко касаясь пальцами белых кнопочек, набрала ключевое слово «Старовоздвиженский». В ответ машина сообщила, что архив адмирала Старовоздвиженского находится в Твери, разрозненные документы дома терпимости, принадлежавшего мещанину Старовоздвиженскому, следует искать в Москве, а коллекция бумаг, полученных от коммуны писателей, проживавших по адресу «Старовоздвиженская, 17», наличествует.