— Проследил за тремя воровками, которые вытащили у меня кошелек в трущобах. Я на них не в обиде.

— Дно, значит… В браслетах?

— Да, на всех троих медные браслеты вот тут. — Урук показал на свою руку выше локтя.

— Принцесса, — недовольно поморщился Джаред. — В трущобах порядочные воры не действуют. Там не работа, а детская забава. Имей в виду.

— Конечно. Я тоже не краду у нищих. — Урук покосился на нишу Принцессы, но там никого не было. Наверное, тоже выскочила полюбоваться на драку.

— А вот и для тебя дело. — Джаред понизил голос до шепота. — Есть тут один нож. Похож на тот, который ты отобрал у Мелеша, но весь в драгоценных камнях. Добудь мне его завтра.

Урук исподлобья уставился на Джареда. Он не хотел ссориться с главой воровского мира, но лучше все сразу разъяснить.

— Я работаю один. Без браслета. Мне бы подошел заказ какого-нибудь богатого человека.

Джаред усмехнулся.

— Ничего-то ты не понял, Урук. — Он поднес кружку к губам, выцедил половину пива и неторопливо поставил напиток на стол. — Я очень богатый человек.

Андер прислонился к стене храма. Жизнь в городе затихала. Спешили домой грязные голодные мастеровые. Двое рабов выволокли кухонные отходы и вывалили их посреди проулка. На подоконнике верхнего этажа сидели голые дети, болтали ногами, переговаривались, плевали вниз. Над крышами кривой занозой светился тонкий месяц. Плохая рыбалка. Отчим Андера всегда дожидался, чтобы лунный диск вырос хотя бы до половины своего полного размера. Рыба пляшет в лунном свете, говорил он. Чем ярче луна, тем больше пляшет и тем больше устает. Иной раз так устает, что ее можно подбирать голыми руками, отложив копье. Бывало, к полудню отчим уже возвращался с полной корзиной. Чистить рыбу — работа Андера. Не самое плохое занятие. К тому же и ему иногда перепадала рыбина за труды. Он вспомнил, как мачеха пекла рыбу, обмазав ее медом и обваляв в муке. Ах, каким дурманящим ароматом веяло от карпов, от жирной камбалы… и от костра!

Он думал о рыбе, когда дверь дома напротив отворилась, и на улицу вышла молодая женщина с ведрами. Она сразу же опустила на землю тяжелую ношу и вытерла пот со лба, размазав по лицу грязь. Ее платье под мышками и под грудью взмокло и потемнело от пота.

— Добрый вечер, — кивнул ей Андер.

Женщина посмотрела на него и нерешительно кивнула в ответ.

— Неплохая рыбалка, — продолжил Андер и улыбнулся.

Она озадаченно уставилась на него, подхватила ведра и заспешила по улице. Ведра при каждом шаге били ее по ногам.

«Капюшон», — догадался Андер. Плащ и капюшон. Как только он напялил эту хламиду, женщины стали подхватывать детей и шарахаться от него, как от злого духа. Мужчины ухмылялись.

Андер приобрел этот наряд уже в Кан-Пураме. Он искал шляпу взамен пропавшей, но шляпы ему попадались или на чьих-то головах, или же слишком далеко от входа в лавки, за прилавком, на стене, а купить обновку было не на что. Солнце немилосердно припекало голову, когда он заметил бурое шерстяное одеяло, вывешенное напротив открытого окна. Служанка-рабыня, караулившая одеяло, заснула, и Андер незаметно стащил его с веревки. При помощи обнаруженного в куче мусора обломка ножа он подрезал, подкроил добычу — как и все рабы, Андер умел обращаться с одеждой — и у него получилась довольно удобная накидка с капюшоном. Выглядела она, надо признать, диковато, весила немало, в ней было очень жарко, однако от солнца она защищала не только голову и руки, но и ноги. Кроме того, ее нельзя потерять, как шляпу, при малейшем порыве ветра. Разве что сам снимешь. Но снимать накидку Андеру пока не приходилось.

Андер все еще глазел вслед женщине с ведрами, когда на плечо его неожиданно опустилась чья-то рука. Он резко повернулся, сбросил руку прочь и схватился за кинжал. Свежая добыча. Только нынче утром раздобыл он это оружие. Тонкое и узкое лезвие, загнутый конец, удобная рукоятка с гардой.

— Спокойно, — Изин отпрянул. — Это всего лишь я.

Андер медленно разжал кулак, выпустил рубаху Изина.

— Долго же тебя не было, — проворчал он.

— Пришлось отвечать на много вопросов, — оправдывался Изин, расправляя рубаху, смятую на груди цепкими пальцами Андера. Изин, мужчина среднего роста и сложения, — жрец высокого ранга, служит богине Калле. Лоб его пересекают глубокие морщины, в глазах читается тревога. На груди болтается на длинной цепочке амулет Каллы. Изображение богини. Беременная женщина с пышной грудью и необъятными бедрами.

— Что за вопросы?

— В основном, о тебе. Они боятся, что ты… — Изин замялся, не желая обидеть собеседника.

— Не в своем уме, — закончил за него Андер. Не впервой.

Изин кивнул.

— Надо поторопиться, — сказал он, взглянув на луну. — Поздно уже.

Он повернулся к западу, к центру города.

— Сколько народу нам дадут?

Как обычно, Андер не спросил, куда ведет его Изин. Какая разница? Они ходили по храмам, уговаривали людей начать подготовку к вторжению нифилим. Изин рассказывал, убеждал, а Андер ожидал позади. Жрец обычно просил его поведать о выпавших на его долю приключениях, и Андер выкладывал все, выделяя самые ужасающие детали. Он так часто рассказывал о смерти Сокола, что и сам почти поверил, что видел ее собственными глазами. Его часто перебивали, расспрашивали о подробностях. Андер старался отвечать на все вопросы, какими бы глупыми они ему ни казались. Потом его отсылали прочь и обсуждали сложившуюся ситуацию уже без него. Он не обижался. Так было всегда, да он и чувствовал себя лучше под открытым небом. Стены громадных кирпичных и каменных сооружений давили на него.

— Нисколько, — ответил Изин. — Бойцов не дадут.

Они свернули на узкую улочку, бегущую вдоль одного из каналов.

— Нисколько?

— Нам предоставят носильщиков для доставки войскам пищи и воды.

— Что за ерунда, — фыркнул Андер, но Изин возразил:

— Не совсем. Без носильщиков не обойтись, а мощь Создателя неизмерима, и…

— Куда теперь? — оборвал его на полуслове Андер. Ему не хотелось снова, в который уже раз, выслушивать лекцию о богах, богинях и их предполагаемых возможностях.

— Доран ждет нас.

Изин подвел Андера к узкому пешеходному мостику возле большого трехэтажного дома.

Доран — еще один священнослужитель храма Каллы. Он моложе, чем Изин, крепче, но и его волосы уже подернуты сединой. Седина придает его внешности солидность. И к жизни он ближе, общается с горожанами на улицах, тогда как Изин склонен к затворничеству, сидит в храме да размышляет о высоком. Андер и Изин вербовали людей, а Доран тем временем собирал оружие и снаряжение, в чем весьма преуспел. Уже в половине городских кузниц ковали кистени, булавы и двуручные боевые топоры.