– Нет.

Кейлек кивнул. Именно этого он и опасался, и сердце в груди отозвалось болью, но к чему было об этом говорить? Она понимала все и без слов.

– Куда ты отправишься? – спросил он.

Света едва хватало, чтоб разглядеть морщинку меж ее бровей – ту самую, неповторимую, и это подействовало на Кейлека еще сильнее, чем ее улыбка.

– Еще не знаю. Но здесь мне больше места нет. – Ее голос зазвучал резче, в нем появилась злость. – Я не могу согласиться с тем, что… – Взяв себя в руки, она сделала глубокий вдох. – Словом, я не согласна.

«Такой сделала меня Орда…»

Оба надолго умолкли, глядя друг на друга, а затем, к удивлению Кейлека, Джайна шагнула вперед и взяла его за руки. Это прикосновение – такое знакомое, такое нежное – тронуло его куда сильнее, чем он ожидал.

– Я хотела сказать тебе: кое в чем ты был прав.

– В чем же? – стараясь говорить ровно, спросил он.

– В том, насколько опасна, насколько разрушительна ненависть. Мне очень не нравится, во что она превратила меня, но я не знаю, могу ли исправить это. Я знаю, против чего борюсь. Знаю, что вызывает мой гнев. Что ненавижу. Чего не желаю. Но не знаю, что умиротворит меня, что я люблю, чего хочу…

Голос ее звучал тихо, однако дрожал от наплыва чувств. Кейлек крепко сжал ее руки.

– Все, все, что я чувствовала и делала после Терамора, было реакцией против… реакцией отторжения. Будто… будто сижу в яме и всякий раз, как пробую выбраться, снова падаю на дно.

– Знаю, – мягко сказал Кейлек. Как теплы были ее руки! Держать бы и не отпускать… – Я видел, как долго, как отчаянно ты старалась совладать с этим. И ничем не мог помочь.

– Тут не помог бы никто, – сказала Джайна. – С этим я должна справиться сама.

Он опустил взгляд и провел большим пальцем по ее кисти.

– И это я знаю.

– Я ухожу не из-за голосования.

Изумленный, Кейлек резко поднял взгляд.

– Вот как?

– Да. На этот раз – да. Каждый должен быть верен своей натуре, и я тоже, – с негромким горьким смехом сказала она. – Нужно только понять… разобраться в самой себе.

– Разберешься. И я знаю: в тебе нет ни зла, ни жестокости.

Джайна впилась в Кейлека пристальным взглядом.

– Я в этом не уверена.

– А я уверен. И… и восхищаюсь тобой. Тебе хватает мужества бороться с этим.

– Я знала, что ты поймешь. Ты всегда понимал меня.

– Мир – благородная цель не только для всего света, – сказал Кейлек, обнаружив, что улыбается, невзирая на боль в человеческой с виду груди, – но и для каждого в отдельности. Ты отыщешь свой путь, Джайна Праудмур. Я в тебя верю.

– Возможно, единственный на весь свет, – с горькой иронией откликнулась она.

Кейлек поднес ее ладони к губам.

– Счастливого пути, госпожа. И не забудь: если во мне возникнет нужда, я приду.

Она подняла на него взгляд и придвинулась ближе. Теперь он мог видеть отражения лун в ее глазах. Он очень скучал по ней. И будет скучать. Его снедало ужасное предчувствие, что больше им не увидеться, и он всей душой надеялся, что ошибается.

Джайна высвободила руки, но только затем, чтобы крепко обнять его, и поднялась на цыпочки. Кейлек склонился к ней. Их губы встретились в поцелуе – таком знакомом, таком сладком, таком нежном, что сердце сжалось в груди.

«Джайна…»

Хотелось одного – чтоб этот поцелуй не кончился никогда. Но вскоре его драгоценное тепло исчезло без следа.

Кейлек с усилием сглотнул.

– Прощай, Кейлек, – прошептала она. На ее глазах блеснули слезы.

– Прощай, Джайна. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Улыбнувшись ему дрожащими губами, Джайна сделала несколько шагов назад. Магия вскипела перед ней, заклубилась в воздухе, образуя портал. Джайна шагнула в него и исчезла.

«Прощай, любимая».

Расставшись с ней, Кейлек долго стоял без движения, в обществе одной только статуи великого архимага.

Визит в Стальгорн был прерван намного раньше назначенного срока, и, стараясь приготовить все необходимое для следующей поездки вовремя, Уилл загонял себя до полусмерти. Однако убедить его остаться в Штормграде ради заслуженного отдыха стоило немалых трудов.

Как только старый слуга удалился, Андуин взял с туалетного столика канделябр, зажег одну из трех свечей, поставил его на окно и отправился в столовую для очень позднего ужина. Сегодня канделябр, как бывало и раньше, предназначался вовсе не только для освещения.

Взглянув на жареных цыплят, овощи и хрусткие даларанские яблоки, Андуин не почувствовал никакого аппетита. Слишком уж тревожными были новости, принесенные Шоу и Магни. Андуин выехал бы в Тельдрассил немедля, но подготовку к визиту удалось закончить только сейчас. Ну, скоро ли этот рассвет?

– Поешь, – раздался за спиной грубый голос. – Еда и королям со жрецами требуется.

Андуин звонко хлопнул себя по лбу.

– Генн, – сказал он. – Прости. Прошу, присоединяйся. До моего отъезда нам нужно решить еще кое-какие дела, не так ли?

– Первым делом еда, – непреклонно ответил Седогрив, придвинув к столу кресло и наколов на вилку цыпленка.

– Вы с Уиллом сговорились против меня, – вздохнул Андуин. – И самое грустное, я этому рад.

Генн усмехнулся, глядя, как Андуин наполняет свою тарелку.

– Бумаги я подготовил, – сказал он.

– Спасибо, что позаботился об этом. Я подпишу их прямо сейчас.

– Один бесплатный совет: вначале прочти. Кто бы их ни писал.

– Бесплатных советов я получил от тебя уже целую кучу, – с усталой улыбкой сказал Андуин.

– И кой за какие, пожалуй, даже благодарен, – проворчал Генн.

– За все. Даже за те, с которыми не согласен и предпочитаю игнорировать.

– Вот мудрость, достойная короля, – хмыкнул Генн, наливая себе вина.

– Значит, переворота не будет?

Мысли блуждали где-то далеко, но тело не забывало о голоде, и Андуин сам не заметил, как потянулся за добавкой.

– На этот раз – нет.

– Вот и хорошо. Сбереги тайные планы на будущее.

– Но до твоего отъезда я хотел бы обсудить одно важное дело.

Седогрив посерьезнел. Встревоженный чем-то в его лице, Андуин отложил нож и вилку и повернулся к бывшему королю.

– Конечно, – встревоженно сказал он.

Как только все внимание короля Штормграда обратилось на него, Седогриву сделалось немного неуютно. Глотнув вина, он поднял взгляд на Андуина.