И тем не менее — при всей мобильности и неуловимости флота — вы постоянно ощущаете его присутствие.

Если приглядеться, то можно увидеть на горизонте серые мачты далеких кораблей, другие стальные гиганты маячат неподалеку. Время от времени мимо проплывает целая эскадра — линкоры спешат по своим неведомым делам и не обращают на нас никакого внимания. Мы с ними представляем части единого целого, но совершенно автономные. Именно так мне кажется, пока я не захожу в радиорубку. Вот тут-то и выясняется, что между отдельными кораблями постоянно поддерживается связь. Эфир буквально гудит от радиосообщений. Приказы мгновенно передаются на самые удаленные суда, и в случае надобности флот очень быстро сводится воедино.

Тем временем команда линкора уже приступила к своим повседневным делам. На палубе полно матросов, по случаю холодной погоды одетых в толстые свитера. Здесь же расхаживает и коммандер с подзорной трубой под мышкой, на ногах у него резиновые сапоги, шея обмотана теплым шарфом. Внезапно в толпе возникает легкий переполох — матросы вытягиваются по стойке «смирно».

Все ясно: на палубе неожиданно появился Бог собственной персоной! Капитан — тоже в свитере и фланелевых брюках, с непокрытой головой — выглядит почти как обычный человек. С улыбкой проходит он мимо, и вас вдруг посещает фантастическая мысль: а ведь этот человек чей-то муж и отец! На берегу у него наверняка есть своя частная жизнь, и не исключено, что какая-то женщина осмеливается спорить с нашим «Шкипером».

Мысль эта пугает своей неожиданностью. В подобное невозможно поверить! И вообще, капитан военного корабля, облаченный в штатскую одежду — зрелище, столь же неуместное и кощунственное, как и король в пижаме.

Что касается нашего капитана, то он легким шагом пересекает всю палубу, направляясь к левому борту. Там его уже поджидает легкая гребная шлюпка — у «Шкипера» настало время утренней зарядки.

И подобную картину можно по утрам наблюдать на всех кораблях. Удивляться не приходится, ибо жизнь военно-морского флота строго регламентирована. Вполне возможно, что в этот самый миг на палубу флагманского корабля выходит старый адмирал с подзорной трубой в руках. Он обводит отеческим взглядом флотилию и одобрительно кивает: все идет в соответствии с установленным образцом, никаких нарушений отлаженного ритуала утренней жизни не отмечено.

Если в сухопутной армии служба отделена от домашнего быта, то на флоте по известным причинам такой возможности не существует. Здесь вся жизнь протекает в ограниченном пространстве корабля, и подчас самые серьезные вопросы решаются на фоне кухонных запахов, распространяющихся из корабельного камбуза. Образно выражаясь, служба в армии организована по мужскому типу: ежедневно мужчина удаляется в свое рабочее пространство, оставляя семейные проблемы в стенах дома.

Морская же служба в этом отношении напоминает непрерывный труд домохозяйки, которая вынуждена с утра до вечера крутиться по хозяйству. Рабочий день у нее ненормированный, и дела, как известно, никогда не кончаются. То же самое происходит и на флоте: служба службой, а порядок на корабле нужно поддерживать. Поэтому нередко можно наблюдать такую картину: в то время как на шканцах решаются боевые задачи, группа матросов неподалеку драит палубу или полирует медные заслонки.

Что поделать, жизнь ведь не останавливается ни на минуту! Даже богоподобный статус капитана корабля не избавляет его от близкого знакомства с жесткой щеткой.

Следует отметить, что такой режим жизни имеет и свои плюсы. Все эти мелкие, но неотложные дела привносят в морскую службу немалую толику юмора и человечности, которые начисто отсутствуют в армии. Я знаю, что многие моряки любят свой корабль. А покажите мне хоть одного солдата, который бы испытывал подобные чувства к родной казарме.

Утро вступает в свои права. Раздается звук сигнального горна, морские пехотинцы прилаживают штыки к винтовкам и, взяв их на плечо, под звуки судового оркестра маршируют на шканцы. Им предстоит присутствовать на ежедневной церемонии поднятия стяга. В восемь утра по летнему времени (и на час позднее в зимние месяцы) сигнальщик медленно поднимает на флагштоке белое полотнище с крестом святого Георгия — официальный флаг ВМС Великобритании. Пехотинцы салютуют поднятыми винтовками, оркестр выводит мелодию «Боже, храни короля». При звуках гимна матросы (которые до того что-то красили, полировали и драили) прерывают все занятия и застывают навытяжку. Ветер доносит издалека обрывки той же самой мелодии — как напоминание того, что аналогичная церемония в этот час происходит на всех кораблях эскадры. Доиграв национальный гимн до конца, оркестр переходит к исполнению корабельного марша. Здесь уже возможны вариации — от «Фермерского парнишки» до «Он был отличным малым» (кстати, последний позаимствовал мотив у небезызвестного «Мальбрука», который, как известно, «в поход собрался»). На том церемония и завершается. Дело сделано — корабельный стяг гордо реет на фоне серого неба, и морские пехотинцы строевым шагом покидают шканцы. Военно-морской корабль, воздав надлежащие почести военно-морскому знамени, возвращается к прозе жизни: на сегодня у него запланирована покраска — серым снаружи и белым изнутри. Команда приступает к работе, а со стороны камбуза уже плывут соблазнительные запахи готовящейся еды!

Завтрак в офицерской кают-компании обычно проходит в торжественной тишине. Если же кому-нибудь и придет в голову нарушить эту традицию, то его неуместное веселье быстро угасает в атмосфере всеобщего осуждения.

— Привет, парни! — восклицает чудак, подобно летнему бризу, врываясь в столовую.

Душевный подъем на время ослепляет беднягу и лишает его чувства меры. Он пытается расшевелить компанию, радостно потирает руки и даже пытается в шутку отвесить подзатыльник молодому торпедному офицеру.

Увы, все его попытки разбиваются о гробовое молчание сослуживцев. Люди безмолвно отстраняются от него — кто отворачивается, кто прячется за старым номером «Скетча», установленным на подставку для книг (вот уж воистину человеконенавистническое изобретение!). Постепенно до весельчака доходит вся неуместность его порыва, и он пристыжено умолкает. Трапеза, как и полагается, проходит в полной тишине.

После завтрака вся компания переходит в переднюю часть помещения. И здесь, за чашкой чая или кофе, языки развязываются. В одном углу оживленно обсуждают предстоящую проверку орудийных башен, в другом офицер что-то выпытывает у корабельного казначея. Внезапно дверь с шумом распахивается, и в кают-компанию входит судовой врач. Судя по озабоченному выражению лица, он принес не слишком хорошие новости. Так и есть: на соседнем линкоре разразилась эпидемия кори.

Вы рассеянно перебираете стопку газет, пытаясь отыскать еще непрочитанный номер. В конце концов останавливаете свой выбор на прошлогоднем «Тэтлере» и в сотый раз пялитесь на подборку свадебных фотографий.

Лицо невесты кажется вам уже таким знакомым, будто это вы сами год назад женились на ней (а впоследствии благополучно развелись).

5

Военный корабль представляет собой плавучий остров, сделанный из стали и железа и битком набитый сложными механизмами. Он заселен расой феноменально гибких, прямо-таки гуттаперчевых, людей, которые изъясняются на непонятном наречии. Я достаточно долго наблюдал за аборигенами и могу засвидетельствовать, что жизнь их проходит в неустанных трудах. Если они не красят свой стальной остров, то старательно скребут его пемзой — до тех пор, пока он не станет блестеть, как полы в бальном зале Альберт-холла. Немало времени отнимают орудия, которыми утыкана вся поверхность острова, а также мощные турбины, перемещающие остров по морским просторам. И я уж не говорю о том огромном количестве еды, которую приходится готовить ежедневно. Жители острова поражают своей ловкостью и сноровкой: целыми днями они носятся вверх и вниз по перпендикулярным железным лестницам и при этом умудряются ничего себе не сломать. Спят они в гамаках, которые в свернутом состоянии напоминают огромные сосиски — вроде тех, что продаются на улицах Сохо.