Упав на колени, она приникла к чистой холодной воде и принялась поспешно пить, утоляя жажду.

– Ты поосторожнее! – полузаботливо-полусердито проворчал Феррун. – Вода слишком холодная, застудишься – лечить тебя будет некому, сама знаешь. Я помочь тебе не смогу, – то, что он будет в этом случае бессилен, его по-настоящему злило.

Послушавшись его, она принялась пить меленькими глоточками, согревая воду во рту. Потом уступила место парню.

Передохнув и перекусив, они отправились дальше. Возле небольшой ложбинки Амирель воскликнула:

– Вот именно здесь я нашла свою лошадку! Придется ее здесь и отпустить, она не моя. Хозяин, наверное, ее обыскался.

На это Феррун только равнодушно пожал плечами, мол, делай, как знаешь.

Амирель развязала свой кошель, вложила в складку седла два золотых, оставив на виду сверкающие кромки. Это должно было послужить достаточным утешением для потерявшего свою собственность владельца, ведь на один золотой можно купить десяток таких беспородных лошадей, как эта. И отправила ее восвояси, приказав идти домой.

Кобылка неуверенно потрусила по едва видимой тропке, то и дело оглядываясь, но Амирель больше ее не звала.

– Что, опять будешь ко мне прижиматься и головушку мне на плечо укладывать? Для этого и лошадь отпустила? – язвительно осведомился Феррун. – Соблазнить решила? Чтоб я тебе настоящим мужем стал?

Амирель вспыхнула. Как же умеет он все портить! А ведь она только-только начала ему доверять. Зря. Закинув тяжелый мешок за спину, медленно, пошатываясь от слабости, пошла к лесу, соображая, что ей делать. Позвать волков и уйти с ними? А что, это в самом деле выход. Больше с этим охальником она оставаться не собирается. Хватит с нее оскорблений и мерзких намеков.

Феррун проводил ее тяжелым взглядом. Поняв, что и в самом деле переборщил с ехидством, нахмурился. Просить прощения было противно. Он подъехал к ней поближе, но спешиваться не стал.

– Что, решила здесь остаться? Могу только приветствовать. Без тебя я сделаю все в сотни раз быстрее.

Она молча отвернулась от него, не понимая, чего же он медлит.

Парень ударил пятками по ребрам Агфе, та вмиг перешла на рысь. Но через несколько фурлонгов он выругался и повернул обратно. Доехав до Амирель, увидел, как та затаскивает свой мешок на спину покорно стоящего волка.

– И куда ты собралась? – мрачно поинтересовался он у нее, спешившись и безбоязненно подойдя вплотную к волкам.

– Не твое дело! – сердито огрызнулась она. – Езжай, куда ехал! Я тебе больше мешать не буду и путаться у тебя под ногами – тоже!

Сердясь больше на себя, чем на нее, он забрал у нее мешок, не обращая внимания на свирепо оскалившихся волков. Закинул его на круп Агфе, закрепил. Потом легко поднял девушку, посадил на седло, заскочил сам, усевшись сзади.

– Чего ты ко мне пристал? – Амирель просто задыхалась от охватившего ее гнева. – Отпусти меня немедленно!

Не слушая ее, он пустил лошадь вскачь, повелительно махнув волкам рукой:

– Уходите, вы нам больше не нужны!

От злости Амирель не смогла сосредоточиться и позвать их снова. Да и что она могла сделать? Натравить волков на Ферруна? Но тот, не колеблясь, их всех поубивает. Или они его. Ни того, ни другого она не хотела.

– Не злись! – он был на удивление благожелателен. – Ну, мало ли что я брякнул. С чего ты нервная-то такая?

– Это я нервная? – неприлично взвизгнула Амирель.

Устыдившись, закрыла глаза и представила нескончаемое стадо овец, медленно идущее через луг. Эта картинка всегда ее успокаивала.

Феррун прижал ее к себе сильнее, встревожившись.

– У меня такое чувство, будто я обидел младшую сестренку, которую поклялся защищать. И мне не по себе. Никогда со мной такого не бывало.

– А у тебя что, есть сестра? – Амирель отвлеклась от овец и повернула голову, чтоб взглянуть ему в лицо.

– Нет! – твердо заявил он, но что-то сильно кольнуло его в сердце, протестуя. Он был вынужден поправиться: – Вообще-то, не знаю. Может, и есть. Я не помню ничего, что было до моей жизни в замке Контрарио.

– Я твоей сестрой быть никак не могу, – разумно заверила его Амирель. – Я-то хорошо помню свою семью. И всех братьев тоже.

– Расскажи мне про них? – попросил Феррун, чтоб скоротать дорогу.

Он начинал привязываться к этой немногословной и гордой девушке. Может быть, потому он и не смог оставить ее на попечение волков?

Не найдя причины для отказа, Амирель принялась говорить о себе, о своей никчемушной королевской крови и о том, какую опасность она несет всем окружающим, а особенно ее родным.

– И почему она проснулась именно во мне, понятия не имею. Но жизнь у меня из-за нее просто ужасная. Лучше бы я была простой крестьянкой…

– Ты так думаешь? – с сомнением произнес Феррун. – А представь-ка себе, как бы это было? Наверняка у тебя сейчас уже был бы муж и парочка сопливых детишек? Да еще неизвестно, какой муж, может, драчун из драчунов. Или у вас запрещено бить жен?

Амирель поморщилась от его насмешливо-надменного тона, но правоту признала. Если уж Власт, которому Томас доверял больше, чем родным братьям, их предал, то ее муж вполне мог оказаться самодуром, не чурающимся поднять руку на жену и детей. В их деревне таких было немало.

Это ей повезло расти в дружной семье, отец был строг с детьми, но руку ни на кого зазря не поднимал. А уж жену никогда не обижал. Может быть, он ее даже любил? Амирель никогда не задумывалась над этим, принимая добрые отношения в семье как данность.

Она не сразу ответила на вопрос Ферруна, и он поглядывал на нее с видом превосходства, что ее раздражало. Не вытерпев, поправила его:

– У нас девушек раньше шестнадцати лет замуж выдавать запрещено, этот указ издала еще королева Лусия. Так что детей у меня быть никак не может. Мне только-только исполнилось шестнадцать.

– Вот как? – он удивился. – Не знал. Интересные у вас законы.

– А у вас как? – Амирель повернула голову, чтоб заглянуть ему в лицо.

– Понятия не имею, – озадаченно ответил он. – Никогда ничем подобным не интересовался. А тебе зачем?

Перед Амирель внезапно промелькнул образ сероглазого весельчака из ее сна, и она замерла. Опомнившись, ответила небрежно:

– Да незачем. Я же все равно теперь по нашим законам твоя жена.

Он призадумался.

– По вашим – да. А вот по нашим как? Надо будет узнать у Сильвера, он должен знать. Хоть и не хочется мне с ним об этом разговаривать. Ладно, если нужда возникнет, спрошу, или уж лучше узнаю у Беллатора, когда вернусь.

Амирель давно поняла, что Феррун не ладит с Сильвером, и ничего говорить не стала, хотя на языке просто вертелся вопрос – почему? Неужто потому, что этот неизвестный ей Сильвер смог удержать неуемного Ферруна от нелепых и даже злых поступков? У нее вот ничего не получается.