После таких объяснений начальства наша команда снова собралась в путь, повернула назад, прошла по тому же мосту через Десну (при этом я невольно опять посмотрел сверху на воду под ним и на мертвое тело у передних столбов) и повернула по сельской дороге на северо-запад, направляясь в Зимницы.

Наконец, команда подошла к деревне Зимницы и остановилась на какое-то время возле ее крайнего двора по просьбе Ломовцева и Утевского, решивших предварительно разведать, что нас сейчас ожидает, и одновременно договориться с местной властью о нашем приеме. И тут все заметили, что недалеко на полях бродит стадо коров, пять из которых, как нам обещал Струженцов, являются нашими. Нестер Крохин и его земляки Коля Захаров и Толя Чихалов вдруг решили подоить одну корову и после этого зарезать ее на мясо для всей команды. Они зашли в один из домов деревни и скоро вышли из него, выпросив там у хозяев длинную бечевку и пустое ведро, которые обещали сегодня же вернуть.

Затем Нестер с куском хлеба подошел к выбранной им корове и поднес ей к голове тот кусок. Буренка с удовольствием взяла его ртом и начала есть, и в это время Коля Захаров с ведром быстро уселся на корточках у вымени коровы и начал доить ее. При этом корова стояла совершенно спокойно, так как ей становилось легче из-за того, что освобождалась она от молока, накопившегося в ней в течение нескольких суток. В это же время Нестер связал рога животного принесенной бечевкой, а пожилой, с моей точки зрения, студент Трифон Кашеваров, с которым я вообще никогда не общался, начал поддерживать рукой у буренки грязный хвост, чтобы тот случайно не попал концом в ведро с молоком. Картина получилась очень забавной, и она многим ребятам запомнилась на всю жизнь. Скоро Коля надоил около полуведра молока, которое несколько человек сразу выпили, набрав в кружки, хотя оно, не будучи отфильтрованным через марлю, как это делается обычно доярками в нормальных условиях, было не очень чистым.

Вскоре Ломовцев с Утевским возвратились, и мы всей командой, ведя за собой на бечевке только что подоенную корову и подгоняя ее сзади, вошли в глубь деревни и остановились на месте несколько дальше к северу от ее центральной части. В деревне, имевшей только одну улицу, было всего около 60 дворов. Население в ней в основном было женским и детским. Были также несколько пожилых и старых мужчин. Все остальное мужское население оказалось мобилизованным в армию.

Нас встретил, поздоровавшись, председатель местного колхоза и сказал, что мы в деревне далеко не первые, кто в нее прибыл и обосновался в ней. Поэтому с жильем для нас будет не очень хорошо.

А на сегодня нашей группе досталась для ночевки относительно небольшая, но новенькая деревянная постройка – сеновал (как мы ее назвали) с двухскатной дощатой крышей и плоским потолком, между которыми хранилось свежескошенное и высушенное сено.

Пока наша группа находилась внутри отведенного ей помещения для ночлега, Трифон Кашеваров, имевший практический опыт по забивке скота благодаря работе в течение некоторого времени на скотобойне, занялся с помощью Нестера Крохина, Коли Захарова и местных жителей «превращением» в мясо приведенной за собой коровы. Как вся эта операция происходила, я не видел и не знаю. Знаю только, что животное резали на площадке за построенной до нашего прихода общественной кухней – столовой. Мясо коровы отдали поварам. В последующие дни Трифон зарезал еще четырех коров из пяти, обещанных команде Струженцовым.

Вскоре нас вселили в сарай, и многие из нас потом очень пожалели, что не захватили с собой из Москвы одеяло и более двух пар сменного нательного белья, так как у некоторых ребят вскоре возникли проблемы обогрева себя ночью во время сна и борьбы с появившимися бельевыми вшами (к счастью, у меня вшей не было).

Нашим первым рабочим местом стал участок левого берега Десны против ее течения, близкий с юга к мосту через нее, где этот берег был хотя и достаточно высок, но не так сильно крут, чтобы вражеский танк после переправы через реку мог лобовой частью упереться об него. Поэтому здесь нас заставили заниматься созданием большой крутизны берега Десны на ее участке длиной примерно 300 метров вверх по течению. Дальше левый берег реки по своей высоте «исчезал», и между рекой и полем простиралась широкая (местами шириной не менее 500 метров) пойма с высокой травой, которую колхозники периодически скашивали летом на сено. Пойма имела длину не менее 3 километров.

Поскольку левый берег Десны на участке поймы был некрутым и низким по сравнению с правым и поэтому не мог быть препятствием для движущегося танка, нам предстояло вырыть глубокий и широкий противотанковый ров между краем поля и рекой, а дальше – между деревней и Десной. Затем планировалась копка рва северо-западнее Зимниц, параллельно левому берегу реки Колозня, впадающей слева в Десну западнее северной окраины той же деревни.

Копать противотанковый ров на пойме реки мы приступили со следующего дня – 9 июля.

…Насколько я помню, общая ширина противотанкового рва составляла 7 метров и более, а глубина – от 2 до 2,5 метра (но она получалась на практике и меньше, когда появлялась грунтовая вода). При этом по идее движению танка вперед должна была воспрепятствовать во рву его почти вертикальная (с уклоном к низу на 10–12 градусов) лобовая стенка высотой от 2 до 2,5 метра, а сам танк должен был остановиться на горизонтальном «днище» шириной не менее 2 метров. К этому «днищу» должна была вести танк широкая (длиной около 5 метров) часть рва, имеющая значительный уклон к низу.

8 июля – в самый первый день работы она прошла у нас не так интенсивно и гладко, как в последовавшие дни, поскольку многие из ребят фактически были белоручками. Кроме того, не имея на руках защитных рукавиц, значительная часть из нас нажила на ладонях кровоточины и слабые мозоли от черенков лопат. В дальнейшем ребята постепенно стали привыкать к тяжелой работе с лопатами и кирками (а нередко и ломами), кожа на ладонях их рук огрубевала, и на возникших в первый день мозолях уже не образовывались больше кровоточины.

…Из высокорослых ребят, высоко и далеко выкидывавших лопатой грунт изо рва, мне крепко запомнился один косой на левый глаз первокурсник, который на три года был старше меня по возрасту. Он отличался большой физической силой. Несколько раз в середине июля его с группой почти таких же, как он, физически сильных ребят отправляли на грузовой машине в город Рославль, чтобы выгрузить из вагонов цемент для строительства ДОТов. Возвратившись вечерами из Рославля, Коля Смирнов и другие мои друзья, работавшие вместе с тем первокурсником, который вел себя очень замкнуто, рассказывали, как он один ловко брал руками тяжелейшие мешки с цементом и укладывал их аккуратно в кузов грузовика. А другие ребята брали каждый мешок вдвоем.

Я тогда не поинтересовался фамилией и именем этого студента. Знакомиться с ним тоже не посчитал нужным. Лишь возвратившись в 1946 году снова учиться в институт, я узнал, кто это был. Мало того – я оказался тогда вместе с ним в одной учебной группе Т-44-П-2, а меньше чем через год поселился с ним же вместе жить в одной кабине. Прожил я с ним потом, как с самым близким другом, два года – вплоть до окончания института. Этим студентом был Миша (Михаил Петрович) Попов родом из Тамбовской области, и с ним, ныне проживающим в Смоленске, я дружу до сих пор…