— Второе и третье — мимо, — мотнул парень головой. — Об этом можно только догадаться. А что касается первого… да, возможно. На теле жертвы проклятья должна находиться Ведьмина печать. Опережая твой вопрос… вид она принимает произвольный. Для каждого проклятья печать своя, неповторимая. И найти ее может только ведьмак.

— Я по доброте душевной вызываюсь отыскать печать на теле графини, — сжал перед собой кулак Марло. — Во имя справедливости и мира во всем мире, ведь даже такие, как она, имеют право на…

— Азуса, — пальцы Анны-Марии вновь заключили в плен кружевное жабо брюнета. — Найди печать. Пожалуйста.

— Ну да-да, пошел я нафиг… — откинулся рыжий на спинку дивана.

Долго же бастард ждал того момента, когда графиня падет в отчаяние и поплатится за все свершенные грехи, однако не ожидал, что взгляд ее окажется настолько… знакомым. Ведь в тот день, когда наследника престола неожиданно решили сменить, в отражении зеркала на Азусу смотрели совершенно такие же глаза. Глаза человека, от которого в одночасье отвернулся весь мир.

— Выйдите, — не отворачиваясь от лица Анны-Марии, произнес ведьмак. — Если печать, действительно, есть, то я ее найду.

А когда дверь за двумя некромантами закрылась с той стороны, девушке скомандовали… приспустить платье.

— Ч-что сделать? — даже опешила она, сдвинув брови, и уже инстинктивно обняв себя за плечи.

— Печать на вашем теле, дорогая графиня, — терпеливо пояснил Азуса. — И если мы рассчитываем отыскать ее, вам следует доверить вместилище этой печати мне. Мне, моим глазам и моим рукам. А вы как думали? Если ее может обнаружить лишь ведьмак, значит, необходимо считывание энергетического поля. Или же вы, дорогая Понтилат, рассчитываете всю жизнь теряться в догадках, находитесь ли под действием проклятья или же?..

— Хорошо, — с едва подрумянившимися щеками сдалась Анна-Мария, ловко развязала шнуровку корсета и, прикрывая кружевной лиф одной рукой, приспустила домашний наряд до пояса. — Только давай побыстрее, ведьмак. А распустишь руки свыше того, чем требуется — угодишь на эшафот.

— Договорились, — согласился брюнет.

Оба его указательных пальца провели по щекам графини. Медленно, прощупывая малейшее магическое изменение естественных энергетических потоков. Кончики пальцев закололо, как от легкого морозца. Именно такой игривый холодок касается твоей кожи по утрам в раннем декабре. Необычная энергетика для женщины из древнего рода, восходящего к самим королям. Виной тому проклятье или же?..

Руки пошли дальше, изучая каждый миллиметр кожи смущенной, но решительной знатной особы. Шея, плечи, ключицы. Здесь температура оказалась куда ниже. Будто Азуса касался фигуры, выточенной из цельного куска льда. Гладкой, изящной, но заставляющей кончики пальцев неметь от холода. По груди он прошелся быстро, заставив Анну-Марию зажмуриться. Затем скользнул по району живота. В точке солнечного сплетения лютый мороз сковал пальцы ведьмака настолько, что они на некоторое время потеряли чувствительность.

Но все вернулось на круги своя, как только парень, придвинувшись чуть ближе, перешел к изучению спины. Снизу вверх, от талии к затылку. Зима внутри графини Понтилат прекратила свое буйство, уступив место поздней осени. Такой же, что пестрела сейчас за окном яркими багряно-золотыми красками. Прохладно, но вполне терпимо.

Пальцы некроманта побежали по копчику, осиной талии. То скользя, то останавливаясь и прощупывая энергетику на наличие чужеродных вмешательств.

Но то, что искал, обнаружил только под левой лопаткой. Изо рта вырвалось облако густого пара, пальцы вновь онемели, однако, сделав над собой усилие и напитав энергетический сгусток собственной магией, брюнет наконец-то увидел то, что до сих пор увидеть было невозможно даже ему.

— Жжется, — стиснув зубы, прошипела Анна-Мария, а ведьмак лишь убедился в своей правоте.

— Терпите, — чуть более мягко, чем сам того хотел, попросил он. — Я должен увидеть плетение. Сплошной ком энергии ничего нам не даст. — Повернитесь спиной. Да, так.

И он увидел. Увидел небольшую корону под левой лопаткой графини, заключенную в печатный круг — границу плетения. Символ королевской власти украшал единственный мерцающий камень.

«Один из семи», — догадался Азуса, взглядом изучив печать и заприметив еще шесть небольших углублений, расположенных на равном отдалении друг от друга.

— Вот только что всё это значит?.. — вслух спросил он сам себя. — В чем смысл этого проклятья?

— Я знала, что отец с королем отвернулись от меня не просто так, — сделала девушка свои выводы с реакции некроманта. — Это всё та ведьма со своими глупыми сказками. Это она прокляла меня.

— А я не так уверен в этом. Почему же отношение Дориана к тебе не изменилось, если проклятье на всех действует одинаково? Почему оно обнаружилось после твоей смерти? И как твое убийство с ним связано? Кто его наложил? Какова была его цель? И почему твоя энергетика?.. А впрочем, — остановил поток вопросов Азуса, — я всё запомнил. — Перекачка энергии прекратилась, и печать в виде короны с драгоценными камнями испарилась так же внезапно, как проявилась. — Нужно спросить у Эмильена и отталкиваться будем уже от его слов.

— Ты так много надежд возлагаешь на мальчишку, — не удержалась от едкости Анна-Мария, резко отстранилась и поспешно вернула корсет на законное место.

— Потому что этот мальчишка — ходячая академическая библиотека. А мы трое — твой единственный шанс вернуть свою жизнь в прежнее русло. Нравится тебе это или нет.

Утро Анны-Марии добрым не было по той простой причине, что в каждый ее сон умудрялась проникать страшная старуха и раз за разом пересказывала одну и ту же глупую сказку. Графиня непроизвольно выучила сказку про Грязнавку слово в слово, и мысли иные теперь категорически отзывались проникать в голову.

А еще Азуса ничего не рассказал ей про проклятье, как и Эмильен. Пошушукались в уголке и решили, что подробности девушке знать не требуется. Или же ей нельзя знать подробности? Что-то может пойти не так? Что же, если от знания этого проклятья может зависеть сохранность ее второй жизни?

Вся троица встретила графиню Понтилат, когда та уже приняла утреннюю ванну, переоделась и была готова к завтраку, а затем и к новой встрече с отцом. Нельзя пускать всё на самотек. Следует разобраться самостоятельно в причине его неприязни к единственному ребенку. Ребенку, который всегда гарантировал сохранение традиций. Место Понтилатов — на троне, место Готтьеров по праву завоевателей — тоже. У графа — дочь, у короля — сын. Всё сходится, но кто-то или что-то всеми силами пытается разрушить равновесие королевства.

— Доброго утра, графиня, — поприветствовал девушку Азуса, как только та вышла за двери своих покоев.

— Можно обойтись, — махнул Марло рукой.

— Госпожа, — низко склонил голову Эмильен.