Но никому не хотелось проверять, что у этих людей в баулах. Есть патрульные — пусть и смотрят. Мы только что вышли из боя, скоро снова пойдем воевать. К чему нам эти заморочки?

Начиналась «зона оккупации», чужаки теперь были повсюду, чувствовали себя вполне непринужденно. Мурашки бежали по коже офицеров, но наглость — второе счастье! Боевики вылезали из нор, нежились на солнышке. Из глубин развалин доносилось монотонное «Алла, Алла…».

В нише под навесом стоял микроавтобус, побитый осколками, из люка торчала спаренная пулеметная установка. В моторе возился оголенный по пояс потный бородач, ругался под нос, выбрасывал измазанные маслом тряпки.

Здесь тоже работала чайхана. Взрывом вынесло не только двери с окнами, но и лицевую стену, так что это заведение могло иметь категорию «открытого типа». В чайхане гоготали мужчины.

— Серега, к нам, кажется, патруль идет… — сказал Лапунов и сдавленно выдохнул.

Но когда к ним вразвалку приблизились трое рослых бойцов в песочном камуфляже и черных повязках, проверять эту парочку уже не было смысла. Их догнал и остановил подтянутый боевик в черной маске, вооруженный автоматом Калашникова. Куртка плохо сочеталась со штанами, но вид он имел убедительный. Глаза пронзительно горели, рука лежала на затворной раме.

Этот тип потребовал от прохожих показать документы и предъявить к осмотру груз. Похоже, все было нормально, парочка переминалась со смиренным видом. Он обхлопал баулы, заглянул внутрь.

— Салам! — приветствовали своего товарища патрульные. — Что у этих бродяг?

— Да ничего интересного, все в порядке, — ответил боевик, — ржавые карданы, машинное масло. Пусть идут своей дорогой. А ну, пошли вон! — прикрикнул он на робких автомехаников.

Те втянули головы в плечи и покатили дальше свой байк.

Патрульные пожали плечами и отправились своей дорогой.

Максим поправил маску, сдавившую ухо, и бодро зашагал за товарищами. Он догнал их, когда они свернули в переулок, не доходя до широкого перекрестка. Маршрут был оговорен заранее. Переулок изгибался, высились, съезжались над головой щербатые стены. Теснились горы мусора, острые обломки силикатного кирпича. Здесь не было ни одной живой души. Наблюдение с верхних этажей отсутствовало — кому интересен этот переулок?

Максим догнал свою компанию, стащил маску с побледневшего, мокрого от пота лица.

— Ну что, струхнули, товарищи офицеры? — Он подмигнул подчиненным и изобразил страшненькую гримасу вместо улыбки — мышцы лица еще не расслабились.

— Так боимся, товарищ майор, когда страшно, — самокритично признался потный Ефремов. — Как окружили супостаты, так думал, не продохну…

— А ты как хотел? Это рок-н-ролл, детка! — заявил Лапунов.

— Ладно, дышим глубже, расслабляемся, — сказал Максим. — Если опасность, работаем по той же схеме. Дьявол, где этот чертов Али? — Майор закружился на месте.

В соседних кварталах снова разгорелась стрельба. Надрывно тарахтел крупнокалиберный пулемет, голосили люди. Стреляло орудие — старая советская САУ. В глубине развалин гремели взрывы. Такое ощущение, что это происходило в параллельном мире, а не на ближайшей улице.

— Что творится-то, батюшки! — Ефремов сокрушенно покачал головой: — Кто победит и на кого делать ставки?

— Ни с места! — прозвучал сиплый окрик.

Хрустели камни под ногами, несколько человек по переулку бежали за ними! Вот они вылупились из-за поворота. Это был тот самый патруль, который Максим вроде бы обвел вокруг пальца. Черта с два он их надул. Видно, они обнаружили в происходящем что-то подозрительное и решили проверить. Три плечистых лба, в добротном натовском одеянии, «армированные» до зубов, наставили на них автоматы, грозно насупили брови.

Офицеры остолбенели, впали в минутное замешательство. Неожиданно, черт возьми!

— Поднимите руки! Всем отступить на шаг! — скомандовал брутальный широколицый тип со злыми глазами. — Мы должны посмотреть, что вы везете!

Их наблюдательность была достойна всяческих похвал. Не важно, что именно показалось им подозрительным. Это не имело никакого значения.

— Ты тоже, брат! — каркнул боевик, тыча стволом в Максима: — Шаг назад, стоять, не шевелиться! Ты же был не с ними! Почему ты сейчас здесь?

По кочану! Он чуть не рассмеялся, хотя все складывалось очень печально. Потому что мы одна группа, кретин! Майор машинально возмущался, но сильно не бунтовал. Остальные роптали, доказывали, что не делали ничего противоречащего законам шариата, самым справедливым в мире!

Духи держали их на мушке и рылись в вещах. Боевик с козлиной бородой и выпуклыми глазами ножом располосовал баул, прикрученный к сиденью. На свет божий явился ствол, хорошо смазанный, отливающий вороненым блеском.

— Что это такое?! — заорал боевик, потрясая ножом, и конкретно попер на Ефремова.

— Ты слепой, что ли? — Сергей усмехнулся. — Это русская снайперская винтовка, болван!

Боевик взвыл от боли, когда рука его едва не вывернулась из сустава. Острый клинок как-то ненавязчиво поменял владельца и вонзился ему в шею. Террорист корчился, что-то блеял, тряся козлиной бородой. Кровь хлестала струей на его товарища. Тот чуть не захлебнулся, но умер не от этого.

В атаку бросились все разом — с двухсекундной задержкой. Лапунов ударил кулаком в горло своего «спарринг-партнера». Когда тот превратился в немую охреневшую рыбу, он без усилий завершил начатое.

Максим вцепился в воротник противника обеими руками и ударом ступни выбил почву из-под его ног. Упал тот весьма удачно, треснулся хребтом об острый обломок силикатного кирпича. Позвоночник хрустнул, как сухая хлебная корка. Боевик поперхнулся, исторг струю рвоты. Он пытался подняться, но задыхался от невиданной боли, ломал ногти о каменную крошку. Кричать не мог, только тужился, что-то шептал. Максим опустился на колени, ударил по горлу ребром ладони.

— Местный наркоз? — спросил Лапунов, пряча в карман удавку из капронового шнура.

— Да нет, похоже, общий, — задумчиво изрек Ефремов, созерцая бездыханное тело.

С собственным противником он уже справился, вертел в руке клинок с костяной рукояткой, гадая, нужна ли ему эта штука. Максим повертел головой и убедился в том, что переулок пуст в оба конца.

— Ну и кто начал первым? — Майор исподлобья уставился на Ефремова.

— Он так нагло нарушил мое воздушное пространство… — пробормотал, смутившись, молодой офицер. — Что мне оставалось делать?

— Ты хотел краями с ними разойтись, командир? — поддержал товарища Лапунов. — Так это в России проходит, при дружеских встречах с гопотой. Врежешь одному — другим уже не надо. А тут своя специфика, все хотят, чтобы им отвесили.

Затрещала стена неподалеку, посыпались кирпичи. Что-то ахнуло, захрустела крошка. Спецназовцы резко повернулись, вскинули автоматы. Они дружно заржали, когда из пролома в стене вылупилась чумазая взъерошенная физиономия. Потом, сгибаясь в три погибели, оттуда выбрался и сам Али. Видимо, он хотел срезать путь через развалины, да чуть не угодил под обвал. На носу парня цвела роскошная царапина. Он выглядел так, словно его кто-то с ног до головы обсыпал второсортной мукой.