Эх, если бы он мог заглянуть в ее сердце. Она подняла глаза, постаралась улыбнуться.

— Все великолепно… А платье тебе мое нравится?

— Замечательное, очень тебе идет… Какие планы у дамы в таком прелестном наряде?

Она глубоко вздохнула.

— Наверное, поеду в Винсем. Двадцать пять акров — это не шутка. Работы там много.

Беатрикс повертела на пальчике колечко.

— Вот почему я согласилась на этот брак.

— Послушай, разве время сейчас уезжать? Давай посидим в хорошем ресторане.

— Нет, Корнелиус. Скажи лучше, когда ты сам посетишь Винсем? Твои хлопоты с открытием филиала тоже должны подойти к концу.

Тот, улыбаясь, предположил:

— Скорее всего через недельку я навещу наше общее хозяйство. Надеюсь, ты встретишь меня хорошим обедом. Отбивные с кровью будут?

— Будут, будут, непременно, дорогой.

Беатрикс изо всех сил сдерживала себя, чтобы не расплакаться.

С каким удовольствием она бы сейчас отправилась с Корнелиусом погулять в парк или провела вечер в ресторане. Увы и ах! Тяжела доля фиктивной жены.

— До встречи, Корнелиус.

— До встречи.

Адвокат заглянул ей в глаза и негромко проговорил:

— И будьте аккуратнее на дорогах, миссис Мидволд.

А дальше потекла обычная жизнь.

Службы и дом в поместье. Винсем не требовали ремонта, к тому же последний был замечательно обставлен. Кристиан Ван дер Мей в свое время позаботился и отреставрировал чудесное двухэтажное здание, созданное в конце девятнадцатого века.

Огромные окна смотрели на простирающееся перед домом поле, на нем выращивали тюльпаны. Беатрикс, любуясь ими, думала, что те, сливаясь на расстоянии, напоминают алые, желтые и белоснежные озера.

На территории поместья шумел обширный буковый лес, благоухало несколько розариев. На примыкающих к лесу сочных лугах паслись породистые черно-белые коровы, бродили откормленные овцы.

Там же были каналы, две ветряные мельницы, стояла готическая церковь с замечательным органом семнадцатого века.

Все это привлекало внимание туристов, для которых на въезде в поместье был устроен специальный кемпинг. Туристы могли арендовать лодки, кататься по заросшим тростником каналам, пробовать парное молоко, покупать немудреные сувениры.

В Винсеме хорошо дышалось, воздух здесь был необыкновенно чист и напитан ароматом трав. Это и надо моим многострадальным старикам, часто думала Беатрикс Мидволд.

Находился этот рай всего в трех часах езды на автомобиле от Амстердама.

Дедушка и бабушка переселились в Винсем и полностью взяли на свои плечи заботу о фермах, овчарне, птичнике, а хозяйка поместья — новоиспеченная миссис Мидволд с головой ушла в свои цветочные и садовые хлопоты.

Беатрикс действительно радовалась тому, что свалившиеся нежданно-негаданно заботы не оставляют возможности старикам задавать вопросы о ее стремительном замужестве.

— Ты всегда у нас с дедом была слишком самостоятельная. В четыре года уже стирала, в пять научилась читать, а в школу всегда ходила сама, мы тебя не провожали, — с улыбкой как-то сказала бабушка. — Ладно, если вышла замуж, не забудь на крестины позвать.

Доверительно-домашние отношения, которые царили в семье, не были испорчены тем, что дедушка и бабушка не присутствовали на свадьбе любимой внучки. Корнелиус оказался чутким зятем (или талантливо играл роль такового?), не забывал позванивать и интересовался, как вживаются его свежеиспеченные родственники в новое для себя дело. Его телефонные звонки удовлетворяли стариков, они понимали: зять — преуспевающий адвокат, чрезвычайно занятый человек. А в том, что он любит их внучку, они не сомневались. По их мнению, не любить Беатрикс было невозможно.

С утра до вечера юная миссис Мидволд пропадала в саду и парке, инструктировала рабочих, занятых обработкой плантаций тюльпанов. Вечера коротала у телевизора или сидела у камина, листая модные журналы, в том числе и по своей профессии. Но, если честно, скучала.

Взгляд ее то и дело падал на разворот одного из журналов, который она поставила на полке камина. На фоне вечереющего неба, на балконе пентхауса супругов Кампверсе стояла ослепительная пара — счастливая Беатрикс и сосредоточенный адвокат. Подпись гласила: «Бракосочетание преуспевающего адвоката Мидволда».

Бабушка и дедушка светились от радости, видя этот снимок. Они были счастливы за внучку, но сама внучка… У Беатрикс по ночам ныло сердце. Чем вся эта история с фиктивным браком закончится?

В огромном доме казалось слишком пустынно, и ей так хотелось, чтобы он, ее адвокат, ее фиктивный муж, был рядом.

Беатрикс мечтала постоянно слышать низкий неторопливый голос Корнелиуса, видеть его крупную, атлетически сложенную фигуру, смотреть в его спокойные темные глаза. И уже тысячу раз она вспоминала то, как он с ней танцевал однажды, как обнимал за плечи, стоя у окна собственной квартиры… Как сидел рядом в голубом «порше», и как взял в день их бракосочетания ее руку, вслед за чем легкое золотое колечко оказалось на ее безымянном пальце. Чего скрывать, она тайно, мучительно, сильно любила этого человека.

Однообразие пустых дней без мужа нарушило одно нешуточное событие.

Утром того дня Беатрикс позвонил Корнелиус. Он коротко поговорил с ней, пообещав, что, если сможет, то приедет ближе к вечеру. Быстро поинтересовался, как идут дела. Ездила ли она в помещение его новой конторы недалеко от Винсема, чтобы проследить за отделкой и озеленением… Молодая женщина отвечала, что дела идут хорошо, в новую контору ездила, и не раз. Там тоже все вроде бы нормально.

Корнелиус выслушал ее отчет, положил трубку. И — ни слова нежности, любви, ласки. Вот так-то! Фиктивной жене нечего рассчитывать на искренние чувства.

…Подозвав свистом собаку — огромного золотистого ретривера по кличке Спай, сразу полюбившего новых хозяев поместья Винсем, Беатрикс отправилась прогуляться перед сном.

Умный Спай, сопровождая миссис Мидволд, умел отвлекать женщину от неприятных мыслей. Он прыгал, преданно заглядывал в глаза, поскуливал, если ему что-то не нравилось. Вообще Беатрикс считала его почти что человеком, особенно после того, как заметила, что у Спая есть свои любимые телевизионные передачи. Он их смотрел, не двигаясь, шевеля носом и подрагивая ушами.

У пса была своя история… Когда прежние хозяева — управляющий и его жена уезжали в город, он спрятался, — как сквозь землю провалился. Не отзывался ни на крики, ни на мольбы. Псу не хотелось покидать поместье, которое он считал своей вотчиной.

Короче, бывшие хозяева уехали, это произошло утром, а к вечеру Спай уже появился вновь и лежал на ступенях широкого крыльца, охраняя дом.