Скорость подъема резко увеличилась.

– Кипиш! – предупреждающе воскликнул Ягорай. – Ки…

Потолок приблизился, будто кто-то накрыл крышкой кастрюлю, в которой варились овощи-гномы, овощи-люди и приправы в виде тролля и бога.

Вита попыталась завизжать, но голос сел. Она успела заметить, как Виньо прижимается к Йожу, а он пытается обнять ее, не выпуская ее руки; как Дробуш обреченно закрывает глаза, а Яго качает головой, словно отец, которому рассказали про проделки непоседы-сынишки. А потом наступила темнота – густая, пахнущая холодом и влагой. От ужаса из головы волшебницы испарились все мысли, а между тем темнота загустела и становилась твердой, не давая пошевелиться.

– Думайте обо мне! – закричал божок. – Думайте или мы останемся здесь навсегда!

Волшебница зажмурилась и изо всех сил задумалась о боге, который был настолько велик, что помог попавшим в беду путешественникам. И еще о том, что ей хотелось бы вновь коснуться губами кожи Яго…

Спустя несколько неприятных мгновений грудную клетку, ранее будто клещами сжатую, отпустило и в легкие хлынул восхитительный свежий воздух, полный запахов палой листвы и земли, разогретой полуденным солнцем. Вителья открыла глаза. Вокруг простирался горный склон, поросший невысокими елками и короткой, жесткой, уже пожелтевшей травой. Тут и там журчали ручьи, торопливо спешили рассказать друг другу местные сплетни.

Вырвавшиеся из подземного плена спутники дружно повалились на траву, как матросы, после долгого морского путешествия ступившие на земную твердь.

– У меня, кажется, развилась боязнь подземелий! – отдуваясь, пожаловался Йожевиж и смачно поцеловал ошалевшую Виньовинью в губы. – Будем в Вишенроге – куплю хибару и женюсь на тебе! Обещаю! Мастерская подождет!

– Ура-а! – обрадовалась волшебница и бросилась обнимать обоих.

Гномелла смотрела на возлюбленного таким сияющим взглядом, что он затмил даже солнечный свет!

– Люблю камни, – глубокомысленно заметил тролль, – но не до такой степени…

Лишь двое не разделяли общей радости: Ягорай – напряженный как струна, он поворачивался во все стороны, прислушивался, приглядывался и даже, кажется, принюхивался, и воскреснувший бог Хаоса. Последний метался в воздухе, молниеносно меняя высоту, пытаясь оглядеть, ощупать и попробовать на зуб все и сразу, включая облака и порывы ветра!

Вителья огляделась. Вокруг не было скал, не слышалось шума подземных вод, не поднимались над землей испарения. Зато было ощутимо холоднее, а под камнями и в расщелинах кое-где уже лежал снег. Видимо, Кипиш вытащил спутников на другой стороне плато, откуда шел долгий и все более лесистый спуск к границе с Ласурией.

– Уходим с открытой местности! – скомандовал Яго. – Встанем лагерем ниже, под деревьями и подождем…

– Чего? – спросила волшебница.

– Дикрай должен нас разыскать.

Они деловито похватали вещи, но едва тронулись в путь, как их настиг испуганный кошачий визг:

– Мря-я-яу! Вы куда?

– Ну, – не останавливаясь, пожал плечами Яго, – у нас дела! А ты можешь наслаждаться новым для тебя миром!

– Я не могу наслаждаться без поклонения! – возмутилась красавица, пристраиваясь в воздухе рядом с ним. – И потом, кто мне объяснит, что происходит?

– А что происходит? – заинтересовался Йожевиж.

– Ну как же! – возопил младенец. – Вот это что за дерево, уау? Я такого не помню!

– Это елка, – добродушно ответил Дробуш. – В просторечии – колючая лапа! Вечнозеленая, то есть иголки зимой не теряет! Пахнет… – Он повел толстым носом и зажмурился от удовольствия: – Хорошо пахнет!

Божок опустился троллю на плечо, подпер щечку ладонью и затих, приготовившись слушать.

– А вон там, в траве, видишь? – продолжил лекцию тролль. – Репей! Цепляется к тем, кто шерстью порос! Давай на тебя прицепим?

– У меня нет шерсти! – взвизгнула красотка.

– Гы… У тебя хохолок, – ухмыльнулся Дробуш. – Как у птички!

– Кто такой птичка? – поинтересовался месяц.

– Птичка – это такой зверь крылатый, клюющий и какающий на голову.

Вита, которая с интересом слушала пояснения Дробуша, все же вспомнила о своих обязанностях мага и запустила «Взор» подальше в лес. И сама удивилась тому, насколько легко далось ей плетение заклинания. Пребывание в пещере-могильнике, кажется, придало ее Силе постоянный характер, однако волшебница затруднялась определить, к чему это может привести.

Лес вокруг был чист – никаких следов шайлу или других опасных чужаков, которые обыкновенно встречаются тем, кто ходит тайными путями.

– Здесь никого нет! – Вита настороженно повернулась к Яго. – Даже сторожевых постов! Это нормально?

Тот покачал головой.

– Я рассчитывал, что они будут ошиваться поблизости, пытаясь предугадать, где мы выберемся на поверхность. Так что или я ошибаюсь – и это очень плохо, или мы поднялись слишком далеко от места, где нас ждали!

– Ты не ошибаешься! – волшебница смотрела на него испытующе. – Ты же никогда не ошибаешься, правда?

Черноволосый пожал плечами.

– Не знаю, Зоя. Я называю это предчувствием, и оно у меня с самого раннего детства. Это ощущение появляется не только в минуты опасности, просто… моя жизнь в последние годы наполнена именно такими минутами!

– Почему, Яго? Ты бежишь от спокойной жизни?

Он покосился на нее и промолчал. Вителья было решила, что он уже не ответит, но он вдруг заговорил:

– Наверное, бегу, ты права. Никогда не представлял себя сидящим в кабинете с кучей деловых бумаг или проматывающим состояние в компании друзей-лоботрясов! Вот так – под открытым небом, у костра, в бою – я ощущаю себя свободным. Живым!

Девушка кивнула в ответ, начиная его понимать. Да, ей до слез хотелось вернуться под родительское крыло, но… перед глазами вставали стены, окружающие дом. Когда Вита была маленькой, мир внутри этих стен казался ей огромным, но тот, что раскинулся за ними, был не в пример огромнее! И сейчас этот большой мир лежал у ее ног, стелился хвойным покрывалом на ложе травы, распускал крылья неба над головой, дарил тысячи ароматов и звуков, свел с людьми, которые, кажется, уже стали ей близкими…

Сильные пальцы Ягорая сжали ее ладонь. Так они и шли – держась за руки, как дети или как влюбленные, и волшебнице не были неприятны прикосновения черноволосого вожака. Все было зыбко и неопределенно, но эти минуты под чистым небом, среди кривоватых крейских елочек отсчитывали нечто единственно верное, чему она не могла подобрать определения. Может быть, это и называется жизнью?

Спустя некоторое время Яго объявил передышку.

– Нам бы мяса! – Йожевиж посмотрел на вожака. – Ведь даже сухарей не осталось, только пшена немного!