— Зал Девятнадцати Диванов. Здесь ожидают аудиенции императора. Народу заметно прибавилось с той минуты, как зев ада распахнулся над городом. Люди полагают, что импе­ратор защитит их от легионов дьявола.

— А ты знаешь, что происходит с небом?

— Знать это — твоя работа, разве не так?

— Что тебе известно о моей работе?

— Это же Константинополь, приятель. Старинный город Ви-зан-ти-я. — Он по слогам произнес старое название го­рода, причем его тон был далек от дружеского. — Здесь все знают всё обо всех. А если не знают, то выдумывают.

Луис сглотнул комок в горле.

— Так это зев ада? Ты уверен?

— Это всего лишь фигура речи. Ты сам скажи, что это такое.

— Я не знаю. В данный момент меня интересует только од­но: где моя жена. Она уже здесь?

Провожатый ничего не ответил, просто вывел Луиса из Зала Девятнадцати Диванов в бронзовые двери, украшенные эмблемой города: полумесяцем и звездой. Они прошли по короткому коридору.

Луис рассматривал своего спутника. Он был так озабочен судьбой Беатрис, что до сих пор почти не обращал на него вни­мания. Луис принял его за слугу, но его речь была не похожа на речь слуги. И на нем был наряд из зеленого бархата. Никто не одевает слуг в бархат, даже самый спесивый господин.

Коридор был так же великолепен, как и зал с диванами, стены переливались зелеными и синими красками — на них был изображен подводный мир с морским богом Посейдо­ном, который ехал на колеснице, запряженной конями из морской пены. Свет давали лампы, расставленные вдоль всей стены, и большое окно в конце коридора. Окно было откры­то, и за ним виднелся прекрасный сад с апельсиновыми де­ревьями. Луис задрожал, когда из окна пахнуло сквозняком, но куропалату, «ответственному за дворец», просто не при­шло в голову закрывать окно в разгар лета.

Они миновали коридор и анфиладу комнат с великолеп­ной отделкой. Луису хотелось бы увидеть здесь побольше христианских символов, однако он знал, что император и его окружение люди благочестивые, и им никак не могут повре­дить произведения искусства прежних времен. Люди любят разные легенды, и до тех пор, пока они видят в них только легенды, никакого вреда для души нет. Но где же Беатрис?

Они свернули в коридор, украшенный не так изысканно, но все-таки и не совсем просто. Мозаика здесь была только на полу, сценки из сельской жизни: дети кормят ослов, муж­чины убирают сено.

— Между прочим, твое назначение вызвало во дворце пе­реполох.

— Какого рода переполох?

— Нашлись такие, кто утверждал, будто это подрывает до­верие к существующим службам разведки.

В конце коридора было несколько бронзовых дверей. Мо­жет, Беатрис за одной из них?

— Я не имею никакого отношения к разведке.

— Так ты считаешь, злыми колдунами могут оказаться ромеи? Ты в нашем городе без году неделя, а уже клевещешь на нас?

— Нет. Я ничего не знаю. Я даже не приступал к работе.

— Вот именно, не приступал, потому что не сообразишь с чего начать. Позволь, я подскажу тебе.

— Я буду признателен.

Они остановились, и провожатый посмотрел Луису пря­мо в глаза. Казалось, будто этот человек сделан не из плоти и крови, а из чего-то более прочного, может, из мрамора?

— Варяги. Не нужно быть великим ученым, чтобы это по­нять. Стоит ясный летний день, никаких проблем. Тут при­ходят варяги — и небо чернеет. Теперь вернемся немного на­зад. Мятежник Фока повержен с помощью магии. Кто был на поле боя? Варяги. Император провел без них три сражения, и исход решали мечи и щиты. А здесь — магия. Их приход предвещала комета.

— Но это никак не объясняет болезнь василевса.

— А разве император болен?

— Нет, я...

— Ай-ай-ай, надо следить за своим языком, схоластик. Это же государственная измена или ты не знаешь?

— Я ничего не говорил.

Провожатый огляделся по сторонам.

— Конечно, не говорил. Но ты простак-северянин, и в один прекрасный день можешь снова совершить ошибку, причем при свидетелях, и тогда тебе понадобятся друзья. Я могу ока­заться таким другом. Позволь мне дать тебе совет. Во всем виноваты варяги. И никаких вопросов. Сосредоточь свое внимание на них. Уменьшишь количество жертв.

— Каких жертв?

— Ну, для начала мы очистим город от уличных гадателей, как только получим приказ императора.

— Ты же говоришь, во всем виноваты варяги.

— И я в это верю. Однако ситуация непростая. Варягов шесть тысяч вооруженных воинов, пройдет время, пока мы сломим их сопротивление, посадим под замок их предводи­телей, осудим за преступления. А небо бурлит, и толпа в не­терпении. Уличных чародеев же двести безумных женщин и бормочущих всякую чушь мужчин. Господь прогневался на них. Что еще может означать такое небо?

— Но ты же знаешь, что они ни при чем.

— Я подозреваю, что они ни при чем в этом деле, но кто знает, в чем еще они замешаны? Они же враги Христа, а во времена, подобные нынешним, мы должны окружать себя одними лишь друзьями Спасителя. Начальник священных покоев до сих пор был противником подобных мер, однако теперь он согласится, я уверен.

— Я постараюсь, чтобы он не согласился.

Провожатый улыбнулся.

— Смотри, схоластик Луис, чтобы я не сделался твоим врагом.

— Этого я вовсе не желаю.

— Наши желания мало что значат в жизни. Важны только наши поступки. Одно твое присутствие здесь подрывает ав­торитет некоторых главных учреждений государства. Когда люди узнают, что ты проводишь расследование — а многие уже знают, — они решат, что власти не верят определенным службам, а без доверия императора эти службы будут уважать меньше, будут меньше бояться. Истребление гадателей несет практическую пользу. Оно поможет держать народ в страхе.

— Ценой вашей бессмертной души!

— Эти люди с дьяволом на короткой ноге. Если Христос вдруг вернется сегодня, он первый потребует их крови. А те­перь прошу меня извинить. То, что ты ищешь, — за дверью.

Он постучал в дверь, а затем двинулся обратно тем же путем.

— Я буду выступать против твоего предложения, — бро­сил Луис в его удаляющуюся спину. Придворный остановил­ся и обернулся.

— Если пожелаешь, можешь воспрепятствовать ему пря­мо сейчас.

— Как же?

— Откажись от работы.

— Но этим я подпишу себе смертный приговор.

Придворный склонил голову набок, саркастически усме­хаясь.

— Выходит, твоей любви к низшему сословию имеется предел.

— Я же не святой мученик, — сказал Луис.

— Пока нет, — согласился придворный. — Если вдруг захо­чешь спешно покинуть город, испачкай чернилами мизинец и большой палец на левой руке. Мои люди свяжутся с тобой.