Помощник министра, или кто он там был, кивнул, и на груди у Джокта — у первого — появилась маленькая, но вызывающая такие большие чувства медаль.

«Пришел на помощь» — было выгравировано на лицевой стороне, рядом с изображением руки, обхватывающей другую, бессильно поникшую руку.

— Летать! Побеждать или погибнуть! — дружно вытолкнули воздух из легких награжденные пилоты, и банкет был продолжен.

Хоть сердце Джокта и переполняла гордость за полученную награду, все равно это было несправедливым — выделить только их тройку.

На одной стене, покрытой черным драпом, в крошечных светильниках мелькало пламя сотен свечей. В память о погибших. На другой — в ярко-желтом облачении, красовалась огромная эмблема Большого флота — планета, окруженная кольцами, что выглядело весьма символично, поскольку бой шел именно возле такой планеты, имевшей кольца. А рядом находились другие эмблемы: летучая мышь — в память об экипаже «Метео-4» и узкая молния пилотов-истребителей.

Постепенно официоз стал спадать, в зале началось движение. Кто-то вышел на веранду, покурить и полюбоваться фьордом, некоторые сбились в кучки, обсуждая какие-то общие темы. Барон, отстегнув наградной знак и рассматривая его, пошутил:

— Если за каждый бой получать по одному такому знаку, то скоро можно будет претендовать на привилегии третьего класса и на пенсии, если удастся до нее дожить, раз в неделю ходить с семьей в такой же ресторан. А еще бесплатно пользоваться подземкой любого Мегаполиса и не переживать за детей, что все их доходы съест фискальная служба.

— Почему? — Гаваец, по примеру Барона, тоже снял с груди знак и стал его разглядывать.

— Потому что привилегии распространяются на членов семьи и каждый в семье пилота подлежит налоговой амнистии на пятнадцать процентов. Но нам об этом еще рано думать.

— Барон, глянь! А это что такое? — Гаваец перевернул знак и теперь с недоумением взирал на несколько рядов цифр, выбитых с другой стороны.

— А это, друзья, означает, что мы далеко не первые, кто имеет такую награду.

Джокт тоже снял и перевернул медаль. Число внушало... Выстроенные в шесть рядов цифры даже не сразу сложились в общий итог. Проще было начать подсчет числовых разрядов с конца.

— Космос! Сколько несчастий! Сколько помощи нам потребовалось...

— Брось. Если все было бы наоборот и это не мы спасали «Инк», а он нас, цифра увеличилась бы сразу на полторы тысячи. Хотя, конечно, впечатляет...

— А штабные офицеры, те, что в боях не участвуют, могут получить такой знак? — полюбопытствовал Джокт, вспомнив забытый разговор с Лиин, когда она говорила, какие разные пути бывают для достижения славы.

— Конечно! Сколько угодно. Увидишь, даже этот министерский чин скоро такую же заимеет. И кто-нибудь из его окружения. Отдел планирования... Ну чьи-нибудь адъютанты и, непременно, их экселенцы. Достаточно в файл с описанием всех наших действий — «вылетели из такого-то квадрата, прибыли в такой-то, приняли бой при следующем соотношении сил...» — добавить одну лишь фразу: «По заданию штаба ВКО». И все.

— Но это же нечестно! Не было никакого задания! И в квадрат мы шли без всякой цели. Так, для учебных стрельб в условиях затрудненной астронавигации... Вообще-то я считаю, что даже наградить только нас троих — это большая несправедливость, — наконец-то он смог высказать свое отношение к происходящему.

— Джокт, Джокт! Ну какой ты наивный! Хотя я говорил тебе раньше, перед Первым Боевым, что именно твоя честная наивность и не позволяет мне задирать рядом нос, а спокойно идти ведомым... А насчет было или не было какого-нибудь приказа, это ты у Гонзы попробуй спросить. Почему он кинул всю группу через несколько Приливов? Мало ему, что ли, каких-нибудь местных окольцованных планет возле Капы Струны?

— Предвидение. Отработка стрельб после длительного пилотирования. Да что угодно! Если бы мы шли с конкретной целью — спасать линкор, через тактический анализатор нам так бы и сообщили. И вообще мы вышли задолго до нападения на «Инк».

— Такого предвидения не бывает! Но ты спроси, спроси у Гонзы. Только он тебе не ответит. Так что радуйся, что и тебе малая толика славы перепала. Будет чем красоваться перед другими. А по непроверенным пока данным, медальку эту даже Старику предлагали. Вроде как он наш самый главный командир и все, что вылетает из «Австралии», подчиняется ему. Только Старик отказался. Он же особенный!

— А как ты... насчет Старика? Ты... Так ты знал?! С самого начала знал, что нас должны наградить?

— Ну знал.

— А почему молчал?

— Во-первых, не был до конца уверен. Думал, Гонзу наградят и дело с концом. Но ему кое-что посолиднее должны дать. И скорее всего, дадут. Так ведь не бывает — подчиненные героические парни, а их командир — не очень... Во-вторых, не хотел ломать вам кайф. Приятно было получить первую награду от человека, которого спасал. Ведь спасал? Мы могли и наплевать на приказы Беркли. Его линкор — его проблемы. Хочешь дать залп по крейсерам — попутного ветра. Солнечного. А мы сваливаем потихоньку. Выпускаем торпеды и сваливаем. И никто бы нас не попрекнул. Два крейсера, куча истребителей — и все на наш редут. Да нас только за то награждать нужно, что не дали себя сжечь. А линкор... Выкрутился бы как-нибудь. Ему до Приливной точки меньше минуты оставалось. Потерял бы еще часть отсеков, ему и так выше крыши досталось, год в ремонте стоять будет, если на утилизацию не пошлют.

— Ты? Ты действительно так думаешь? — Глаза у Джокта сузились, и предупредительный Гаваец взял его за руку.

— Ну, да. А что тут такого?

Джокт хотел сказать, что ничего общего с просьбой понимать его всегда и во всем эти слова Барона не имеют. Что это низость, говорить такие вещи. Но на лице Барона уже мелькнула усмешка-предатель, и Джокт стукнул его кулаком в грудь.

— Я-то решил... Нельзя, понимаешь? Даже напившись, нельзя...

— Тебя легко обмануть, Джокт. Задумайся над этим. К сожалению, школа лжецов для тебя закрыта. Вернее, все вакантные места в ней заняты. Знаешь, какой конкурс на всякие политические, экономические, юридические факультеты? Это на инженера — гравионщика ты смог поступить. А в другой институт... Родословная не та. Да и работать в этой сфере ты бы не смог, разве что на подхвате. Закончил бы юридический, запихнули бы тебя в какой-нибудь Мегаполис, маленькие полоски на погонах, и дали команду — фас! Тогда твоя честность, все, что ты имеешь хорошего, послужило бы великому делу статистики и упрочению человеческой пирамиды. А если бы научился чувствовать фальшь — сразу бы другую работу тебе нашли. И так, потихоньку-потихоньку, доковылял бы по лесенке до сытой пенсии, казенным поздравлениям на каждый юбилей от начальства, которое и думать то про тебя забудет на самом деле. И полоски стали бы чуть шире... А если сразу понять правила игры и подстроиться под кого надо, полоски вообще бы огромными стали. Но все равно меньше, чем у тех, кто эти правила устанавливает. Умные нужны только исполнители. Необходимый минимум для руководителей — покорность. Системе и тем, кто его сделал руководителем. Судьей вот тоже неплохо стать, если есть кому туда протолкнуть. И в том и в другом случае, пока будешь с простыми смертными дело иметь, — кувыркайся как хочешь. Хочешь — честно, хочешь — нет. Если смертный этот, конечно, не близок окружению хаймена. А вот стоит чуть выше взять — все! Стоп! Попросят побыть патриотом Мегаполиса и Солнечной, принять во внимание, что есть чей-то бубновый интерес... Иначе — не для тебя лестница. Так и останешься на первой площадке, между совестью и следующим этажом. Политика? Туда вообще лучше не лезть. Но тебя бы и так забраковали, еще до экзаменов. А насчет экономики — притчу о добром банкире не забыл?