Протоколы допросов вурдалаков не дали ничего нового. Все они– и те, кого можно было опознать по особого строения зубам, и те, кто ничем неотличался от обычного человека, – на допросах молчали, норовя при удобномслучае вцепиться в глотку допросчику, а те, кого удавалось сломить открытой всвое время «психической атакой», не могли, вернее, не хотели сообщить ничегоценного. В конце концов то ли Отдел по собственной инициативе пересталзаниматься вурдалаками, то ли Ламст перехватил инициативу, но ни Отдел, ниЛамст не занимались больше допросами и расспросами. По неизвестным мне причинамКоманда так и не смогла обнаружить места обитания вурдалаков, ограничившисьсозданием прикрывающей город сети форпостов и фортов (Кати в тот день, когда мывпервые встретились, ехала как раз из такого форта). Я никак не мог продратьсясквозь умолчания и недомолвки, подумал было, что они многое скрывают от меня,но потом отверг такие подозрения. Видимо, у них были в прошлом какие-то мрачныенедоразумения, отсюда то ли подвергнутый строгой цензуре, то ли попростунаполовину уничтоженный архив. Впрочем, это одно и то же.

В папке «Разное» содержалась всякая всячина, смесь фактов,слухов, легенд и догадок. Тех фактов, которые они сами признавали фактами, итех легенд, которые они сами признавали легендами. Заметки о деятельностиШтенгера и проповедника, несколько листков о Мефистофеле (то же самое, что яузнал от Штенгера), упоминания о чудовищах, о странных, но неопасных людях,время от времени появлявшихся в городе (типы вроде моего граалящего рыцаря),листок о золотом треугольнике, каждый вечер исчезающем У горизонта в золотойвспышке, статистика рождаемости и смертности, упоминание о Блуждающих, остранных галлюцинациях, временами посещающий людей, – видениях, похожих нате, что преследовали меня в первый день. Всякая всячина…

На знакомство с архивом ушло часа два. Расставив папки, япривел себя в порядок и отправился искать Кати, что было нетрудным дедом,учитывая размеры здания. Я нашел ее в комнате отдыха. Она вскочила навстречу стакой готовностью, смотрела с такой надеждой, словно после работы с бумагамиответы на все вопросы лежали у меня в кармане и осталось эффектно выложить ихна стол.

– Ничего, – сказал я.

– Совсем ничего?

– Ничего я не смог оттуда выжать.

– Ну, тогда пошли, – вздохнула она. – С тобой нашихотят поговорить.

В кабинете с длинным столом и большим количеством стульев,три четверти которых наверняка никогда не использовались, меня ждали двоемужчин. Кати тихо села в уголке – Отдел в полном составе, кворум на форуме…Один был кряжистый, пожилой, с великолепной бородой, второй – блондин моих лет.Оба производили впечатление серьезных деловых людей, которыми, надо полагать, ибыли. Меня пригласили сесть. Своих имен они не назвали, а мое знали и без меня.

– Итак, вы пришли из мира, где самое малое двестигородов? – непринужденно спросил Блондин.

Второй раз меня здесь подловили.

– Эх ты! – сказал я Кати, вспомнив ее вопрос. –Нахватала в Команде…

Она постаралась выглядеть пристыженной и раскаивающейся.

– Спросили бы без подвохов… – огрызнулся я.

– Значит, самое малое двести городов?

– И двести раз по двести раз, – сказал я. – Ещевопросы?

– Вопросов у нас много, – сказал Блондин. – Ноесть один, главный, на который мы требуем правдивого ответа, каким бы он нибыл. Какое отношение имеет наш мир к вашему, большому. Поймите, что самыйстрашный, самый унизительный ответ для нас предпочтительнее отсутствия ответа.

Я встал и подошел к окну. За окном пламенели мигающиенеоновые надписи, громко играла музыка, и тротуары кишели людьми, вышедшими заприевшимися однообразными развлечениями и удовольствиями. Тем все было долампочки. Этим – нет.

Не поворачиваясь к ним, вцепившись в подоконник, я началговорить – о том, что мир огромен, от том, как пропал Бауэр и сюда попал я, отом, сколько нелепостей я здесь увидел и как эти нелепости объяснить. О том,кто они такие и откуда взялись. Я говорил и говорил, ни о чем не умалчивая иникого не щадя, а они молчали, я боялся обернуться к ним, перед глазами у меняплясало неоновое многоцветье, и это до ужаса напоминало обычный вечерний городлюбого континента, да и могло ли быть иначе, если этот город синтезирован извсех городов, какие помнил и видел немало почитавшийся по свету Руди Бауэр…

Потом мы молчали все вместе, а когда непереносимыми стали имолчание, и улица в резких неоновых тенях, я рывком обернулся к ним.

Они не хватались за голову и не рыдали – не те люди. Катибыла бледна, но те двое оставались невозмутимыми, и я с уважением оценил это.Не могу со всей определенностью сказать, что у меня хватило бы духу быть стольже невозмутимым, окажись я на их месте…

– Так… – сказал Блондин. – Что ж, где-то это истрашно, где-то – не очень.

– С какой целью это проделано, как вы думаете? –перебил его Бородач.

– Вероятнее всего – Контакт, – сказал я.

– И мы должны гордиться, что на нашу долю выпала высокаямиссия? – с нервным смешком бросил Блондин.

– А почему бы и нет? – сказал я. – Это, знаете ли,многое компенсирует…

– Но что они увидят? – спросил Бородач. –Штенгера? Идиотов-самоубийц? Сытых бездельников?

Он прав, подумал я. Столько нелепостей в этом мире, и если,основываясь на его истории и повседневности, кто-то начнет судить очеловечестве только по нему… Да если еще какой-нибудь негуманоид, со своейлогикой и своими представлениями о Разуме… Преспокойно можно наломать Дров, икто поручится, что уже не наломали?

– Значит, мы попросту марионет-ки? – спросилаКати. – Куколки?

– А вот это вряд ли, – сказал я. – Я тебя неутешаю, ты не думай. Все говорит за то, что вмешательство в вашу жизньограничилось вашим созданием. Дальше вы шли сами. Ну и что из того, что у васза плечами нет тысячи лет истории и тысячи поколений предков? Главное – ЧТО выделаете и КАК вы это делаете. Если бы я сомневался, что вы люди, я вернулся бына теплоход, не нарушая приказов. Я, как вы могли заметить, остался. Вы вряд липоймете, чего стоит офицеру с безупречной репутацией нарушить приказ…

– Зачем вы остались? – спросил Бородач.

Я изложил свой план – рискованный, авантюрный чуточку ибезусловно опасный для того, кто станет претворять его в жизнь, то есть дляменя. При всех своих недостатках мой план обладал несомненным достоинством: онбыл единственным, другого попросту не существовало. Прежде всего нужно былоостановить глупую войну, вызвать такие изменения, которые не смогут пройтинезамеченными, встряхнуть лабораторный стол так, чтобы экспериментаторы неузнали его…

– Ну, и что вы обо всем этом думаете? – спросил я.

– Ничего пока, – сказал Бородач. – Мы как следуетразберем все «за» и «против», свяжемся с Ламстом, потому что без него необойтись. Попробовать безусловно стоит. Те, кто пробовал до вас, не знал того,что знаете вы…