— Клио, тебе уже рассказали, что именно понадобилось от меня Спиро?

— Да, — отозвалась аонида, — последние могилы в твоем мире.

— Последняя могила в моем мире — для Адриана, — произнес я. И уточнил: — Одна из четырех могил.

Клио ничего не сказала, оглушенная этой новостью. Я видел, как застыло ее лицо. Друзья и коллеги всегда считали ее сдержанной, разумной, логичной, легко находящей выход из сложнейших ситуаций.

Как можно отреагировать в такой?

— Ты воздействовал на подсознание Адриана? — спросила она, и в ее голосе не прозвучало ни одной эмоции.

Сейчас ей нужны были только факты, необходимые для принятия верного решения.

— Да, — ответил я.

— Что ты сделал?

— Отвращение к синему цвету.

— Синий, — едва слышно пробормотала Клио, и ее хризолитовые глаза стали похожи на тусклые кусочки электрона. — Символ покоя, безмятежности, глубины… глубин сна… цвет предсказателей. Очень умно… Как ты смог сделать это так, что я не заметила следов воздействия?

— Его учил Феликс, — негромко заметила харита, и за скептицизмом в ее голосе я уловил какой-то новый оттенок.

Я собирался честно ответить на вопрос Клио, но та остановила меня движением ладони.

— Не важно. Сейчас это не важно.

Я кивнул.

— Да. Ты права. Мне нужно отменить свой приказ.

Мой взгляд настойчиво искал взгляд Клио, я пытался выяснить — злится она или оскорблена. Нет, не злится. Разочарование. Вот что должна была испытывать аонида. Глубочайшее и безмерное. Можно войти в положение глубоко раскаивающегося дэймоса. В какой-то мере даже понять.

Но когда его преступления врываются в твою жизнь, сложно быть объективным и беспристрастным.

…Я заставил себя прекратить прокручивать в памяти воспоминания и вернуться в настоящее. Как оказалось, очень вовремя.

Звякнул колокольчик над дверью. В кафе вошел немолодой мужчина, одетый в потертую куртку и джинсы, окинул зал равнодушным взглядом, задержал внимание на шумной компании и опустился за столик у окна. Он сидел ко мне вполоборота, и я видел резкую морщину у обветренных губ, глубокую носогубную складку, чуть опущенный внешний уголок глаза, щека казалась еще сильнее запавшей из-за темной щетины. Густые волнистые волосы цвета светлой ореховой скорлупы чуть ниже плеч, с сильной проседью. Он чем-то напоминал Герарда — такой же высоченный, здоровый, крепкий, как все оракулы. Сплав Атланта и критского быка.

Ликомед быстро подошел к нему, и я склонил голову, прислушиваясь к разговору.

— Ты рано, — сказал парень, и мне послышалось в его голосе легкое неодобрение. — Ты заканчиваешь обычно в семь.

— А сегодня закончил раньше, — хрипловатым, но сильным голосом произнес Адриан. — Принеси пива.

— Что-то не так на работе? — продолжал допытываться официант, проигнорировав просьбу о выпивке.

— На работе все прекрасно, — усмехнулся мужчина, — только без меня.

— Тебя уволили?!

— Сам ушел, — жестко произнес Адриан. — Слушай, Лик, принеси пива.

— Но ты же проработал всего неделю.

— Надоело.

Ликомед обреченно покачал головой, потом оглянулся на меня и сказал громче:

— Тут с тобой хотят поговорить.

Адриан повернулся, закинув руку на спинку стула, и уставился на меня. Теперь я видел все его лицо. Время огрубило его черты, погасило яркий огонь в глазах, добавило равнодушия и жесткости. На первый взгляд ничего общего с портретом юноши, который я нарисовал для Талии, но я все равно видел в нем того самого несостоявшегося оракула.

— Он сказал, что вы знакомы, — произнес Лик.

— Заочно, — отозвался я, пересаживаясь за столик своей давней жертвы, и протянул руку. — Мэтт.

— Адриан. — Он с легкой усмешкой пожал мою ладонь. Крепко и уверенно.

При том блоке, что я ему поставил, он должен был лежать в лечебнице с приступами, а не ходить по забегаловкам, пить пиво, болтать с официантом, работать… Потрясающая сила воли.

— Ну, и о чем будет разговор? — Он оперся локтями о столешницу, подаваясь ближе.

— Ты доволен своей жизнью?

Я уже не раз задавал этот вопрос в прошлом. Сидя напротив запутавшегося человека в забегаловке, баре или элегантном кафе. Дэймос на охоте.

— Эй! Я недоволен своей жизнью, — прозвучал рядом развязный голос.

Адриан прищурился, и рука его скользнула в карман куртки. Я не спеша обернулся. Надо мной нависал тип в расстегнутой до пояса рубахе, красный, потный, заметно повеселевший от энергетического коктейля, который толкал его на подвиги.

— Ну, слышь, я недоволен, — повторил он под бодрое ржание своих приятелей.

Дальнейший диалог мог развиваться в любом направлении. И я умел направить его по самому миролюбивому пути. Но Адриан решил иначе.

— Сядь на место, — велел он резко. — И не лезь в чужие разговоры.

Тот побагровел, наклонился вперед, наваливаясь обеими ладонями на стол. Дружки за его спиной угрожающе примолкли.

— Да ты, я смотрю, зарываться начал! Макнуть тебя в канал? Вместе с твоим щенком?

Оракул поднялся, неожиданно быстрым движением ударил его по рукам, заставив потерять опору, и хлопнул по затылку так, что тот звучно приложился головой о столешницу. А затем, не успел он подняться, схватил за шиворот и сбросил прочь со стола, словно грязную тряпку.

Мой несостоявшийся собеседник вскочил, злой как десяток гарпий, выхватил нож. Его друзья тоже дружно поднялись, ошеломленные подобным развитием событий.

— Хватит!! — Из кухни появился мужчина в белом заляпанном фартуке, тоже вооруженный внушительным тесаком. — Я вызываю эринеров. Хотите драться — валите на улицу!

Но, похоже, перспектива столкновения со стражами порядка не улыбалась никому из посетителей забегаловки.

— Все-все, Кат, — пробормотал один из них, — уже уходим.

— Ну, выйдем, поговорим, — угрожающе буркнул тот, кто стоял с ножом, глядя на меня.

— Извините, ребята, обычно я не против драки в хорошей компании, но сегодня Адриан уже занят. — Я достал из кармана жетон сновидящего, и вид бронзового мака произвел поистине магическое действие.

Буквально через минуту кафе опустело.

— Пошли отсюда. — Оракул оттолкнул стул, оказавшийся у него на дороге. — Найдем место потише.

Мы вышли на улицу.

Теперь я понял окончательно, кого он мне напоминает. Затравленного волка. Ярость и отчаяние, бежать некуда, а умирать он не хочет, сопротивляясь исступленно, сам не зная чему. Всему свету и всем, кто попадается на пути.