— Да.

Он почти не размахивался. Мощный удар обрушился на мою челюсть. Я рухнул со стула, в голове зазвенело, а цепочка хлебных крошек на полу устроила хоровод. Оракул же наклонился, сгреб меня за куртку, рывком поднял на ноги. Кулак врезался в мою переносицу. И круги, плывущие перед глазами, начали приобретать разноцветные оттенки.

— Адриан, ты что, сдурел?! — Лик, вернувшийся на удивление вовремя, метнулся ко мне. — Мэтт, ты как?

Парень не успел даже прикоснуться, как оракул оттолкнул его в сторону, рыкнув: «Не лезь!!» Новый пинок швырнул меня на стол, и я почувствовал позвоночником все его острые грани. Я ударил почти вслепую, попал, но мое сопротивление разозлило его еще сильнее. Сквозь шум в ушах донесся новый вскрик Ликомеда, и тут же его заглушила боль, взорвавшаяся в черепе. Оракул в бешенстве уже не понимал, что делает. Был готов разорвать меня на части в своей дикой ярости. Хрустнули ребра, кровь из рассеченной брови заливала лицо. Я едва мог блокировать самые жесткие удары, но Адриан вряд ли замечал это.

Он не останавливался. Не собирался останавливаться. Он собирался забить меня до смерти.

Поняв это, я подался вперед, к обезумевшему оракулу, — костяшки его пальцев скользнули по лицу в попытке рассадить вторую бровь, но я уже схватил заклепку на его куртке. Дернул, вырывая, сжал в пальцах и мощным рывком потянул его в сон за собой. Он вцепился в меня, мы рухнули на пол вместе…

И реальность осыпалась, погребая под собой нас обоих.

Я пробил сновидение Адриана навылет. Сразу. Больное сознание узнало меня и пропустило. Как ключ, который идеально подходил к замку.

Пролетели мимо какие-то солнечные поляны, рощи, здания… Все то, что успешно маскировало искаженный мир Адриана.

А затем я оказался стоящим на берегу моря. Полосы прибоя не было видно, обзор закрывал ряд высоких деревьев. Но я чувствовал запах соли, свежий ветер, бьющий в лицо. И вслушивался в тревожную, давящую тишину. Над головой быстро пронеслась стайка птиц. Громкие хлопки крыльев смолкли в отдалении. Где-то тоскливо завыла собака…

Сейчас что-то случится — понял я. В ту же секунду кроны задрожали, начали гнуться от порывов неощутимого вихря.

И стали падать. Одна за другой. Словно невидимый серп срезал их. Лохматые головы клонились к земле и больше не поднимались.

Я напряженно всматривался вперед и наконец увидел. Над рядом густой зелени медленно и безмолвно вздымалась огромная волна. Кони Посейдона неслись, свирепо били копытами, и белая пена летела с их оскаленных морд. Я невольно сделал шаг назад. Но они уже рухнули на меня, поглотили, потащили за собой.

В желтом кипении летели палки, камни, сучья и целые древесные стволы. Мое тело сновидения било, швыряло, давило толщей воды. Удержаться не за что. И нет воздуха.

…А потом все вокруг стало синим. Меня душил мой собственный кошмар.

Осознание этого неожиданно придало сил. Я заставил себя забыть о боли, сжал зубы, отсекая панику, и камнем рухнул на дно. В кобальтовом мраке мелькнуло нечто серебряное. Я увидел нож, медленно падающий в ил, потянулся к нему, успел разглядеть желтый проблеск на его клинке, и меня швырнуло обратно. Ошеломленного, задыхающегося и недоумевающего…

Я резко выпрямился, выдохнув с хрипом, потом вдохнул и пришел в себя. Я продолжал сжимать заклепку, не выпуская ее даже во время приступа кашля, который скрутил меня, когда я глотнул воздуха. Наконец справился со сбившимся дыханием. Огляделся. На глаза попались электронные часы. Мы отсутствовали не больше минуты. Мгновение наяву, за это время в мире снов может произойти очень многое.

Лик сидел возле потерявшего сознание Адриана и смотрел на меня с выражением начинающейся паники на узком лице.

— Мэтт, ты цел? — В его голосе звучали тревога и отчаяние.

— Нормально, — пробормотал я, поднимаясь. — Все нормально.

В этот миг, словно реагируя на мое движение, оракул открыл глаза. В них больше не было прежнего безумия, только глубочайшая усталость.

— Я сожалею о том, что сделал, Адриан, — сказал я ему.

— Да мне плевать на твое сожаление! — рявкнул он, хотя и без прежней ненависти. — Убирайся!

— Я могу все исправить…

— Нечего исправлять, — произнес несостоявшийся оракул безучастно, отворачиваясь к окну. — Поздно.

Последнее слово упало тяжело, словно камень. И я впервые в жизни подумал, что лучше бы мне было паять свои микросхемы пятьдесят лет назад, чем лезть в чужие сны…

Ступеньки лестницы расплывались перед моими глазами, голова раскалывалась от боли. Лицо постепенно опухало, кровь текла из разбитого носа, капала на рубашку. Ныли ребра, и передвигаться я мог, только держась за перила.

На выходе со мной столкнулась женщина и, разглядев, едва не выронила сумку. После испуганно-жалостливого междометия попыталась предложить помощь. Но я лишь огрызнулся в ответ, отодвинул ее плечом и вывалился на улицу. Единственное чувство, которое я сейчас испытывал, — бешенство. И пока оно заглушало все доводы разума. Да, я был сам виноват в том, что происходило с Адрианом. Он не отвечал за свои действия. Но этот недоделанный оракул не вызывал у меня ни капли сочувствия. Побитая гордость дэймоса требовала мести. Немедленной и беспощадной.

Я добрел до небольшого фонтана, стоящего в центре дворика между трех пятиэтажных домов, сел на бортик и стал смывать кровь с физиономии. Каждое прикосновение вызывало боль и новый приступ гнева. Но постепенно, с очередной пригоршней холодной воды, выплеснутой на лицо, он начал остывать. Подсознание Адриана… дело не только в блоке, поставленном мной…

Мои расплывчатые мысли оборвал звук торопливых шагов.

Я поднял голову и увидел запыхавшегося Ликомеда. Интересно, как он нашел меня? Впрочем, спроси любого на улице, куда побрел окровавленный человек в разодранной рубашке, и тебе легко укажут направление.

— Мэтт!! — крикнул он и подбежал ко мне. Остановился рядом, потоптался нерешительно, сунув руку в карман протянул упаковку дезинфицирующих салфеток и пластырь. — Вот, возьми.

— Походный набор оказания первой помощи всегда с собой, — криво улыбнулся я, чувствуя, как немеет половина лица. — Необходимое условие общения с Адрианом.

— Прости, — с пылкой искренностью произнес парень. — На него иногда находит… это безумие. Но вообще он очень хороший человек.

— Ну да, — я прикоснулся к коренному зубу, тот слегка шатался, — я успел заметить.

— Это правда. Он помог мне, — продолжил горячо оправдывать друга Лик. — Я подрался… ну, то есть меня избили и швырнули в канал, а он вытащил меня. Поздняя осень. Вода была ледяной… Привел в общежитие, где ночевал. Возился, пока я не пришел в себя. — Лик помолчал и произнес уверенно: — Адриан странный, но неплохой.

Я мог в это поверить. Все, что происходило с оракулом, исключительно моя вина.