А потом объявился отец. Рассказал, как тяжело ему все эти годы жилось без меня, только почему-то ответить на вопрос, почему не приехал раньше, он так и не смог найти ответ. Рассказал он и мне о завещании… Тогда я понял, что это наш с мамой шанс. Поэтому я решил поехать. Ведь отец обещал, что я в завещании есть. И только это побудило меня приехать… на похороны. Честно, я ничего не чувствовал, когда меня обняла его новая жена, пытаясь хоть как-то выразить скорбь, я ничего не почувствовал, когда его закапывали. Ни-че-го.

И только один раз меня торкнуло. Когда увидел ее. Ксюша. Ксю-ша. Милая девочка с кудрявыми волосами, пряди которых то и дело лезли в глаза. Она такая маленькая, такая аккуратная, такая чистая. И не для меня. Но я не мог оторвать глаз от нее. Все похороны, а потом и поминки, я смотрел только на нее. А она плакала. Так сильно плакала, что у меня закололо в сердце. Обычно меня не трогали слезы женщин (кроме маминых, разумеется), но тут… Что за фигня? Я же не сопливый мальчик, который готов на все, стоит девушке заплакать? Видимо, все же я такой. Иначе я не могу объяснить свою реакцию. Что в ней особенного? Чем привлекла? Не знаю. Но я понимал, что привязываться нет смысла. Я получу наследство и свалю за горизонт. И буду заниматься матерью.

И я видел, что девчонка тоже ко мне тянулась. Сильно. И я не мог поддаться чувствам. Да, я понимал, что Ксюша мне нравится. Но от этого не становилось легче. Все мои мысли были заняты только мамой и тем, как спасти ее. И теперь настойчивая Ксюша оттесняла маму. И я не понимал, как к этому относиться.

Но ясно одно — Ксюша под запретом. И этот запрет я установил сам. Ей не нужен такой, как я. Я плохой. Я нехороший. Я не принесу ей счастья. А только боль. Ведь по-другому я не умею. Только так. И никак иначе. Да и я уезду скоро… Затопчу свою симпатию, получу деньги и уеду. И больше никогда не вернусь. Таков был план.

Ключевое слово «был».

Я не был готов, что начнутся проблемы. Сначала я решил, что меня это все не касается. Ну, напилась мать Ксюши. И что? У нее горе. Но что-то мне подсказывало, что это не первый запой, а очередной. Я видел, как мучилась и страдала Ксюша. Решил помочь на свою голову. Но я не мог оставить Ксюшу наедине со своими проблемами. Помог отнести мать в комнату, нагрубил еще, чтобы девчонка не растекалась. Грубил, а сам хотел набить себе морду. Нельзя так с ней. Но я боялся привязаться. Боялся, что чувство симпатии перерастет в нечто большее. С обеих сторон. Я видел, что и она на меня смотрит, чувствовал, что ее тянет ко мне. И не просто как к другу. Я тоже не дурак.

Я ушел в свою комнату, но прислушивался. Я слышал, как Ксюша спустилась вниз, но прошло много времени, но она так и не поднялась в свою комнату. Не выдержал. Спустился. А она, малышка, спит. Ее руки покоились на столе, а голова опущена на сложенные руки. Устала, маленькая. Несколько минут смотрел на нее. Любовался. Ее красивым лицом, чуть приоткрытыми губами и густыми волосами. Я представлял, как ее темные волосы красиво смотрятся в моих руках. И картинки в голове были далеко неприличными…

Я хотел поцеловать ее. Насладиться вкусом ее нежных губ, почувствовать гладкость ее кожи, вдохнуть запах, аромат… Но сдержался. Сжал кулаки и развернулся, чтобы выйти. Но не сделал ни шага. Я представил, как утром у нее будет болеть спина, шея. А у нее и так был тяжелый день, если не месяц…

Надеюсь, что я не пожалею об этом. Подошел и аккуратно взял ее на руки. Девчонка чуть наморщила свой носик и прижалась ко мне. Так устала, что даже не заметила, что ее взяли на руки.

А я мечтал, чтобы путь до ее комнаты был как можно дольше. Ксюша такая легкая. Такая невесомая. А я шел и старался не дышать слишком глубоко. Мне просто срывало голову. От нее пахло чем-то сладким. Она — маленький десерт. Но я на специальной диете. Мне такие сладости нельзя. Не помню, как донес ее, как положил на постель и укрыл. А так хотелось лечь рядом. Обнять и не отпускать. Но так не получится. Нельзя нам.

И начались тяжелые дни. Я цеплял, обижал ее. Отталкивал от себя. Я видел, что делал ей больно. Но это ради нас. Чтобы потом не стало еще больнее.

А потом появился Власов. Угрожал. Пугал. И произвел должное впечатление на Ксюшу и ее маму. Но не на меня. Я не собирался отдавать ему часть своего наследства за долги отца. Но до определенного времени…

Я отправился на свою тренировку. Я старался два раза в день бегать. И самая любимая тренировка была с Ксюшей. Я все еще вспоминаю об этом. И наша тренировка вызывает смешанные чувства: я отступился от правила, сблизился с ней, но в то же время… Это одно из самых приятных воспоминаний.

И я даже забыл на мгновение про Власова. И зря. Ведь он про нас не забыл. Я бежал, когда увидел, Ксюшу, лежащую на земле. И тогда я нарушил свое обещание не драться. Ради нее.

Дальше как в тумане. Куда делись те мрази, я не помню. Я сразу понял, что это дело рук Власова. А когда в полиции отказались давать ход делу, то только подтвердил свои сомнения.

И все эти события только сближали нас, хотя я и пытался придерживаться прежней позиции: отталкивать ее намеренно.

Я мог вернуть обратно к матери, но почему-то боялся, что стоит мне уехать, как Власов переступит черту. Он и так это сделал… Но я не хотел оставлять Ксюшу. Я решил исполнить мамину мечту, друзья отца помогли восстановиться на третий курс. Я нашел вечернюю работу, буду отправлять маме деньги.

Мама была рада, что я вновь буду учиться. А про остальное я не ей говорю. Незачем лишний раз ее волновать. Пусть думает, что у меня все хорошо.

Несколько дней все шло как надо, а потом я увидел Ксюшу рядом с другим парнем… И тогда меня прямо накрыло. Я понял, что жутко ревную. Что хочу спрятать ее и никого к ней не подпускать.

Я еле сдерживал себя. Уговаривал, убеждал, что это не мое дело. Но в глубине души мне хотелось, чтобы это дело стало именно моим.

Как только будущий смертник отошел от нее, я тут же направился к ней. И я видел испуг в ее глазах. Она мне все рассказала, а во мне просто все бурлило от злости. Я убью его.

— Сейчас он признался мне в любви, — хмыкнула она, — но я не верю его словам. Влюбленный парень не будет так себя вести. Да, я понимаю, что задела его чувства, но…

— Не смей делать себя виноватой, — как можно грубее произнес я. Откинулся на спинку стула и провел ладонью по волосам. — Он просто гребаный слабак, который не умеет слышать «нет». Но я понял тебя.

Тут поднялся из-за стола и направился на выход из столовой. Мне надо кое с кем поговорить.

— Ты куда? — встревожено спросила Ксюша, поднимаясь следом за мной. Она последовала за мной, неся поднос с посудой.

Я обернулся и тихо сказал.

— Куда надо, а ты иди на пары.

И вновь развернулся, но потом решил кое-что сказать ей.

Я подошел слишком близко к ней. Черт, как же она приятно пахнет.

— И на будущее, кукла, — тихо и угрожающе произнес, чтобы сразу поняла — если кто-то попробует тронуть тебя, или сказать слово против… Ты сразу говоришь мне.