может иметь для последней более серьезные последствия, чем ропот зависимых от власти (сначала – самодержавной, а потом – коммунистической) русских интеллигентов.

Амбициозность посткоммунистической бюрократии рано или поздно упрется в амбициозность нового русского (не в узком общеупотребительном сегодня значении этого слова), которому трудно будет уже что-либо внушить и чем-либо запугать. И это будущий естественный предел современного бюрократического государства.

Пока счет ничейный. Государство делает что ему вздумается, а граждане – что им хочется. Но вечно так продолжаться не может. Власть, игнорирующая своих граждан, и граждане, отвернувшиеся от своего государства, либо погибнут вместе, либо перейдут в другой режим взаимодействия.

Главным политическим противоречием посткоммунистической эпохи является противостояние достигшего высшей стадии в своем развитии бюрократического государства с одной стороны и уже освобожденного, но полностью отчужденного от власти гражданина – с другой. Государство отчуждено от общества, а гражданин – от государства.

Внешним экономическим проявлением данного противоречия является налоговый кризис (в более широком смысле – инвестиционный кризис), а политическим – кризис государственного единства.

Любое государство существует до тех пор, пока оно в состоянии собирать деньги, необходимые на его содержание. Современное государство, кроме этого, должно быть в состоянии аккумулировать необходимые инвестиции в питающую его экономику. Современное государство не может решить ни первой, ни второй задачи в условиях перманентного кризиса доверия к правительству. Основы недоверия к нынешней власти коренятся в самой природе этой власти. Самодостаточное бюрократическое государство не дает обществу гарантий игры по правилам. Не получившее правил игры общество начинает играть по своим правилам, в которых для государства места нет.

Правительство в современной России вынуждено действовать, пребывая в состоянии непрекращающейся войны с обществом. Это, в свою очередь, резко сужает поле для экономического маневра. Из всех доступных рычагов воздействия в руках правительства остается один – экономическое насилие. Общество отвечает на насилие саботажем. Казна пустеет, инвестиции оседают за границей.

Правительство проводит сегодня не ту экономическую политику, которую хочет, а ту, которую может проводить при данных политических обстоятельствах. Логику экономических действий правительства определяет сейчас политический кризис. Не обладая необходимым кредитом доверия, руководство страны относится к обществу как к враждебной среде, управлять в которой можно, только опираясь на всеобъемлющий контроль и силу[46].

Помимо своей воли посткоммунистическое правительство оказывается в том же отношении к экономике, что и все предшествующие русские правительства. Но, в отличие от них, оно не располагает такими же значительными репрессивными ресурсами. Из этой ситуации для бюрократического государства есть два выхода: либо восстановить целиком репрессивный аппарат в его самом суровом виде (что невозможно, так как подвластный контингент радикально переменился, о чем выше указывалось), либо остаться без денег (что и происходит).

Парадоксально, что именно в рамках бюрократической системы, построенной по жестко иерархическому принципу, государственное единство подвергается наибольшим испытаниям. Имперская напористость, с которой московская бюрократия осуществляет построение государственной машины сверху вниз, вызывает в качестве ответной реакции сопротивление, доходящее в своей крайней форме выражения до отрицания связи с российской государственностью.

Политический кризис эпохи посткоммунизма облекается в правовую форму непрерывного конституционного кризиса. Легитимность власти, не имеющей в своем основании четко выраженной позиции населения, прежде всего по вопросу государственного устройства, находится под постоянным подозрением. Легитимная ущербность заставляет власть прибегать к сомнительным мерам по обеспечению устойчивости режима. Эти меры еще больше усугубляют конституционный кризис.

Отсутствие правовой определенности в отношениях между государством и гражданином создает питательную среду для террора. Гражданин, разуверившийся в своей способности влиять на государство правовыми средствами, прибегает к индивидуальному террору. Власть, загнанная в угол, отвечает государственным террором.

Реальная стабилизация общественной жизни в России станет возможной только тогда, когда начнет преодолеваться конфликт (отчуждение) между государством и гражданином. Их противостояние парализует развитие посткоммунистического общества и является главным источником напряженности.

То, что преодоление отчуждения между властью и обществом есть главное условие стабилизации, понимают обе стороны. Попытки перепрыгнуть пропасть предпринимаются с двух направлений. Соответственно, намечаются два возможных пути стабилизации: бюрократический и конституционный. В одном случае делается все возможное, чтобы удержать ситуацию под контролем в рамках существующего статус-кво. В другом случае сама стабилизация предполагает разрушение этого статус-кво. Власть стремится к ситуационной стабильности. Общество нуждается в стратегической стабильности.

Бюрократическая стабилизация. Власть видит простое решение проблемы отчуждения гражданина – в подчинении его себе. Ее подход к стабилизации нацелен на максимальное сохранение себя и своего политического курса, поэтому инициируемая ею стабилизация по необходимости есть стабилизация бюрократическая и неоимперская.

На первый взгляд решение, требующее наименьших изменений (а возможно, и потрясений), кажется наилучшим. Дело, однако, в том, что бюрократическая стабилизация нацелена на подавление внешних проявлений кризиса, а не на уничтожение его корней.

Экономическая политика государства все больше упрощается, превращаясь в конечном счете в фискальную политику. Это понятно, учитывая состояние казны. Выбивая налоги из населения, власть хочет видеть только правовую сторону проблемы, сводя все к законопослушанию.

Но налоги – это проблема не правовая, а политическая. Платить или не платить – это вопрос доверия и отношения к власти. Когда власть обвиняет злостных неплательщиков в непатриотизме, она хочет вынести вопрос о качестве нынешней государственности за скобки разговора о налогах. А в этом суть проблемы, это важнее всех вместе взятых несуразностей нашей налоговой системы.

Власть если еще не понимает, то скоро поймет, что заставить платить налоги, не превратив страну в тюрьму, невозможно. Народ всегда упорнее и изобретательнее своего правительства. И пока этот народ в массе своей не признает разумность налогообложения, все полицейские меры будут приводить лишь к ожесточению сторон.

Было бы безответственно утверждать, что бюрократическая стабилизация обречена во всех случаях на провал, тем более быстрый. Как я уже ранее замечал, делать это – значит повторять ошибку Троцкого, так и не дождавшегося смерти Сталина. Более того, это значит игнорировать уже более актуальный опыт ельцинской стабилизации новейшего времени, но даже в самом идеальном, виртуозном, почти «сталинском» (что невозможно – бюрократия измельчала) исполнении бюрократическая стабилизация не способна дать решение проблемы. Она может только заморозить общественные противоречия на неопределенный срок, обеспечив посткоммунизму отложенный кризис.

В среднесрочной перспективе успех бюрократической стабилизации откроет для России полосу кризисов, чередующихся с более или менее продолжительными застойными стабилизационными периодами, на фоне которых возможны временные ремиссии.

В длительной исторической перспективе этот путь обрекает Россию на вырождение, так как не позволяет целиком снять кризисный синдром и тем самым открыть дорогу для быстрого и эффективного общественного развития.

Гражданская стабилизация. Гражданская стабилизация может быть осуществлена в результате преодоления отчуждения между властью и обществом за счет изменения природы существующего государства. Средством преодоления отчуждения должно стать развитие в России реального конституционализма.

Гражданин может быть в определенных ситуациях не менее решительно настроен подчинить власть себе, чем бюрократия. Но ему для этого нужно разрушить статус-кво, т. е. формально дестабилизировать ситуацию. Без этого разрыва постепенности, т. е. без революции, невозможно поставить на место бюрократического государства конституционное. Тем не менее только такая гражданская стабилизация может рассматриваться как стратегическая цель для общества.

Движение в сторону стратегической стабилизации может быть успешным только при определенных условиях, прежде всего к ним относится признание приоритета политических целей над экономическими. Основополагающие причины текущей нестабильности лежат вне сферы экономики. Именно они и должны быть устранены в первую очередь.

Конституционная стабильность, в отличие от бюрократической, может быть построена только снизу. Задача такого строительства в России проваливалась ровно столько раз, сколько ставилась.