На дорожке перед домом Астера, продрогший, но бдительный, возвышался могучий мистер Ходж. Молли знала, что мистер Джарвис вместе с собакой, Трубачом, охраняет зады особняка. Третий страж, мистер Кадиган, отдыхал наверху. В любую непогоду двое из троих охранников неизменно находились на улице. Молли иногда носила им чай и печенье, за что они неизменно бывали благодарны, а уж Трубач-то больше всех. Несколько раз девочка пыталась втянуть их в разговор, надеясь выведать, от кого они их стерегут. Однако все усилия оказались тщетны: эти люди держались любезно, но ничего не выдавали.

— Знаешь, мама… Неохота признаваться, но в такие дни мне не хватает миссис Бамбрейк. При ней все-таки было как-то спокойнее, несмотря ни на что.

— Не тревожься, дорогая. Как только ее сестре станет лучше, она вернется. Потерпи еще пару недель, не больше.

— Как же я все это ненавижу! — воскликнула Молли.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты употребляла это слово, дорогая, — сказала мать. — Это совершенно недопустимо. Так что же именно тебе так не нравится? — с нажимом переспросила она.

— Это… это ожидание: — раздраженно ответила Молли.

— Ожидание чего?

— Ну… когда случится что-нибудь плохое!

— Ничего плохого не случится, я уверена.

— Тогда зачем же эти люди стерегут наш дом? — спросила Молли.

Луиза ответила не сразу, и Молли заметила, как на лице матери, обычно безмятежном, промелькнула тень. Однако она сказала только:

— Мы в полной безопасности, дорогая. Эти люди здесь потому, что твой папа счел нужным подстраховаться.

Молли разозлилась еще сильнее и позволила себе повысить голос:

— Мама! Я уже не ребенок! Я прекрасно понимаю, что за народ эти Другие. Я ведь была с ними на одном корабле, не забывай. Меня захватил в плен этот жуткий человек, Сланк. Я видела, на что они готовы пойти ради того, чтобы заполучить звезд…

Девочка осеклась на полуслове, заметив необычно суровый взгляд матери. Луиза чуть заметно кивнула в сторону дверей. Молли взглянула туда и увидела, что у двери, за порогом комнаты, стоит горничная. Это была новая служанка, черноволосая, тощая, как вешалка, с узким лицом.

— Что, Дженна? — спросила Луиза.

— Вам что-нибудь еще нужно, мэм? — спросила горничная.

— Нет, Дженна, благодарю вас, — ответила Луиза. — У нас все есть.

Служанка поклонилась и ушла. Луиза встала с кресла и подошла к Молли. Лицо у нее было все таким же спокойным, но щеки слегка зарделись, и Молли поняла, что мать в гневе.

— Молли, — сказала Луиза тихо, но твердо, — если не хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком, не веди себя как ребенок. Да, Другие опасны. Думаешь, я этого не знаю? Но твой отец сделал — и делает — все, что может, чтобы решить эту проблему и защитить нас. А мы… мы должны быть отважными и делать все, чтобы сохранить лицо. И главное, нам не следует обсуждать такие вещи при слугах. Никогда.

Присмиревшая Молли кивнула:

— Прости, мамочка. Просто иногда мне…

Но тут ее перебил гулкий удар колокола у парадной двери. Они с матерью переглянулись. «Кто бы это мог быть?» Ответ прибыл почти тут же: в дверях снова появилась Дженна и возвестила:

— Юный Джордж, мэм. С визитом к мисс Молли.

Молли покраснела. Ее мать чуть заметно улыбнулась.

— Пожалуйста, Дженна, проводите его сюда, — ответила Луиза.

И еще секунду спустя в гостиную ввалилась долговязая фигура Джорджа Дарлинга: одни руки, ноги и уши, четырнадцатилетний подросток с песочного цвета волосами, который обещал со временем вырасти в высокого и красивого молодого человека, однако пока что еще не научился как следует управлять своим неожиданно вымахавшим телом.

— 3-здрасьте, миссис Астер, — выдавил он, обращаясь к Луизе.

— Здравствуйте, Джордж, — ответила хозяйка.

— 3-здрасьте, Молли, — сказал Джордж, и его физиономия, а особенно оттопыренные уши, приобрела цвет спелого помидора.

— Привет, Джордж! — произнесла Молли.

— Молли, может быть, ты пока займешь гостя? — предложила Луиза. — Мне надо поговорить с кухаркой насчет обеда.

И она, лукаво сверкнув глазами, удалилась.

— Ну вот, — сказал Джордж, глядя в сторону от Молли. — Здрасьте.

— Ты это уже говорил, — заметила Молли.

— Ах, ну да! — спохватился Джордж.

Он был чуть постарше Молли, но они знали друг друга с тех пор, как были совсем маленькими, — их семьи вращались в одном и том же кругу. Дом Джорджа стоял на Кенсингтон-роуд, меньше чем в миле от дома Молли. В детстве они часто играли вместе. Однако теперь они оба вступали в самый неуклюжий возраст: уже не дети, еще не взрослые. И хотя им по-прежнему приятно было общаться, они не знали, как выразить хорошее отношение друг к другу и стоит ли вообще его выражать.

Особенно трудно им стало общаться после того, как Молли вернулась из своего богатого событиями путешествия. Джордж чувствовал, что девочка переменилась. Он не раз пытался расспрашивать Молли о том, что с ней было на корабле, но девочка каждый раз поспешно меняла тему. Так что в конце концов Джордж сдался. Однако продолжал регулярно заходить в гости к Астерам.

После неловкой паузы он наконец спросил:

— А что это за костолом такой бродит у вас перед домом? Когда я входил, он так на меня зыркнул…

— Это не костолом, — возразила Молли. — Это мистер Ходж.

— Ну не костолом, так не костолом, — согласился Джордж. — А кто такой мистер Ходж?

— Друг моего папы.

Джордж пристально посмотрел на нее.

— А твой папа дома? — спросил он.

— Нет, — ответила Молли. — Он… он уехал.

— Понятно… — протянул Джордж. — А что, этот твой папин… друг так и стоит целый день перед домом?

— Да, так и стоит.

— Понятно, — повторил Джордж.

После новой неловкой паузы Джордж наконец спросил:

— Слушай, Молли. Ты… вы… в смысле, у вас… То есть… что-то случилось?

— Случилось? Нет, конечно, — сказала Молли. — А что могло случиться? Ничего не случилось.

— Потому что, — продолжал Джордж, — если что, то я мог бы…

— Да ничего не случилось! — перебила Молли.

И снова молчание.

— Ладно, — сказал Джордж. — Я просто думал, что… В смысле… Ладно, забудем об этом.

Молли как будто хотела что-то сказать, но потом просто кивнула. Снова воцарилось молчание, все более неловкое для обоих.

— Ну ладно, — произнес наконец Джордж. — Тогда я, пожалуй, пойду…

И снова Молли как будто хотела что-то сказать — и вновь прикусила язык.